«Будешь ещё спать, карась? Из-за тебя всем до ночи впахивать!»
– Старший лейтенант Линёв, возможно, был к вам не вполне справедлив?
– Не могу знать, – в который раз брякнул Ольховский.
Отпустите уже на вахту. Там хоть забыться можно. И смотреть, смотреть на торпеды, побрякивая в кармане коробком.
Саша осторожно провела пальцем вдоль тёмной корочки, прочерчивающей волосатую коленку, спускающейся вниз. Неодобрительно поджала губы, подняла голову:
– Чесал?
Илья пожал плечами:
– Немножко. В отсеке жарко, я сам не всегда замечаю, как рука к повязке тянется.
– А ты замечай. Или у тебя ожоги год заживать будут.
– Да хватит уже, – он откинул голову, на шее недовольно дёрнулся кадык. – Сперва Гриша мне мозги ебёт: не чеши, не чеши. И ты ещё теперь.
– Сам виноват, – она потянулась к тумбочке за мотком бинта. – Перевязывать-то ты меня просишь.
– Не бегать же в медчасть по пять раз на дню, – хмыкнул он. – А у тебя здорово получается. Я как-то сам пытался, так у меня всё время сползало.
– А я давно прошу Гришу взять меня в помощники, – весело сказала Саша, принялась бинтовать от середины лодыжки. – А он говорит – не положено, образования нет.
– Ну, не знаю. Главное, чтобы от помощника толк был, так? – Он поморщился, но не издал ни звука, когда Сашины пальцы осторожно надавили сквозь повязку на поражённое место. – Может, тебе с командиром поговорить?
Кочетов, конечно, может поддержать робкую инициативу изнурённого бездельем журналиста. А может и заинтересоваться, где и когда журналист успел получить медицинские навыки. Что же, не лезть в глаза?
– Вот так, – она аккуратно завязала узелок. – Полезешь наверх?
Илья тряхнул головой:
– Я в пятый, будем с химиками газовый анализ проводить.
– Ты же с вахты только что сменился.
– Ну да, – он покосился на неё недоуменно, – не на вахте же мне к химикам бегать? До скорого, Сань.
– Пока.
Дверь тихонько хлопнула, и Саша растянулась на своей койке, взяла с тумбочки альбом.
Эх, она ведь даже не знает, можно ли рисовать внутренности подлодки. Может, лист вырвут и отберут, когда она будет сходить на берег. Но уж очень хорошо ей виделся ярко освещённый центральный пост, морщинки, прочертившие широкий лоб Кочетова под тёмными завитками, рельефные скулы, на пульте – широкие ладони с длинными сильными пальцами. И фигуры офицеров рядом – в динамике, в постоянном движении, чтобы чувствовался пульс центрального поста.
Начать с главного, с командира. Лицо, наклон головы, складка у рта…
Он лёг, не разуваясь, свесив ноги на пол. Робу не расстёгивал, только ПДА снял – коробочка лежала под локтем. Второй локоть он пристроил под голову вместо подушки – так и смотрел на тусклую лампочку.