– Ну что, порнобрех, – прицепилась она к Михалычу, – порадовал бы девушку в бедственном положении. Отвлек от горестных мыслей! Выдал что – нибудь этакое, для успокоения души и тела.
– Я бы рад, рыба моя, только сама знаешь, у меня другая ориентация, – Михалыч вздохнул, попытался выскользнуть за дверь, однако избавиться от Алки было не так то просто, и он продолжил, – я самцов развлекаю. По девкам у нас Вика специализируется. Сходи к ней, может и подбросит чего – нибудь новенькое.
– Не хочу. От кабелей последнее время меня тошнит, да живот пучит. Впрочем, от девок тоже. Но мужиком быть приятнее. Хоть в отключке себя человеком почувствуешь.
– Эко тебя колбасит. Да я не знаю, что тебе нужно. У меня и нет ничего на такой случай. Войди в генеральное меню да полистай, может что понравится.
– Нет, дорогой, тамошние байки я уже знаю. В общих чертах. На меня они не подействуют. Мне бы что – нибудь позаковыристей. Чтоб по роже этих сучек, по роже! Ненавижу!
– Нет у меня такого в загашниках. Если хочешь, возьми последнее. Только вчера сварганили, еще в черновом варианте. К тому же не для всех. На любителя. С медленной интригой и свободным сюжетом. Такие теперь в потребе.
– Про что там?
– Самураи…
– Головы режут?
– Ну как сказать… Скорее режут, впрочем, сюжетец свободный, начни, а уж там как сама захочешь!
– Давай, щелкопер!
– Бери, на синем планшете заряжено, – указал он на соседний стол, – пока не задублировали. Только постарайся не затереть насмерть. А то потом все по новой. Игрушка не шедевр, но в меню лишней не будет.
– Только, вот чего, – добавил он, немного подумав, – сюжет свободный, с десятком бифуркаций. Ты уж сверни куда-нибудь с основной линии. Не забудь! Конец там не для баб, уж точно. А то блеванешь, мне на…
– Еще чего. Что бы я! Обломашься! Пушкин блин. Гений эпистолярного жанра!
В своем кабинете Алла уселась в кресло и, нажав на энтр, запустила закладку. Игра пошла.
Дайнагон Макото Ватанабэ был высокопоставленным чиновником дипломатической службы, знавшим своих предков до начала XV века. Этот странный, уже немолодой человек с интеллигентным, улыбчивым на азиатский манер лицом, был мелок телом, едва доходя до плеча невысокого Мюллера. Однако его фигура и внешний облик так совмещали в себе накопленную веками родовую спесь и несгибаемую стать его предков, принимавших участие в сотнях сражений, что казалось – он сам сделан из той же стали, что и самурайский меч, неброско, но смертоносно покоящийся в своем ложе, словно затаившаяся змея. При всей тщедушности комплекции, дайнагон занимал в пространстве втрое больше места, чем массивный, 100 килограммовый Мюллер. И нужно отметить, что любому, кто бы ни наткнулся на его колючий, раскосый взгляд, и в голову не пришло бы посягнуть на это пространство, занимаемое им по некому непонятному, но неодолимо действенному праву.