Рассказ Китайца про ковбоя Марчелло сопровождался незатихающим хохотом. Больше всех закатывался Щербаков. «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся, Саня, – сказал Сенчин, хлонув Сашку по плечу. – Тут знаешь сколько таких клоунов есть? И не сосчитать!»
Постепенно разговоры лейтенантов становились всё громче, а смех всё сильнее. Курили уже не выходя на улицу, стряхивая пепел в опустевшую консервную банку. Баранкин лёжа под простыней, читал какую-то книжку, а потом повернулся набок и заснул, видимо, привыкший к таким шумным вечерам. Тушенка и килька были съедены, остатки «Yupi» вскоре тоже кончились, и водку стали запивать разбавленной заваркой, наливая её из солдатской фляжки. Под конец веселья в дверях показался злой майор Шугалов в тапочках и в кителе на голое тело.
– Встать! Смирно! – вскочив, скомандовал Сенчин. За ним с мест повставали остальные лейтенанты, пытаясь принять строевую стойку.
– Вы что, вообще охерели совсем, мля? Два часа ночи, мля! – с порога заорал Шугалов на попытавшихся вскочить по стойке «смирно» офицеров. – Для вас что, команды «отбой» не существует? Заканчивайте свой балаган, и всем спать! Хороший пример вы подаете молодым лейтенантам, – Шугалов сверкнул взглядом в сторону Щербакова. Развернувшись, майор громко хлопнул дверью, оставив лейтенантов стоять в нелепых позах.
– Короче, пацаны, давайте, правда, спать, – Китаец с сожалением посмотрел на пустые бутылки. – Чего вы так орали-то? Я в роту пошел.
Сенчин удалился, оставшиеся офицеры стали укладываться спать, предварительно заставив дежурного убрать остатки «пиршества». Голова Щербакова кружилась от сигаретного дыма и выпитого на голодный желудок. Не раздеваясь, Сашка повалился на ранее принесённый матрас и практически сразу заснул.
Казалось, что он только что сомкнул глаза, а его уже толкал в бок невыспавшийся Вася Баранкин: «Саня, подъем. На построение». Тошнота подкатывала к горлу, на голову словно надели тяжелую солдатскую каску. Доковыляв до рукомойника, Сашка наскоро умылся. Остальные лейтенанты ушли, и в комнате остался только Вася, запихивающий в свой полевой планшет какие-то конспекты. Кое-как приведя себя в порядок и накинув пустой планшет через плечо, Щербаков вышел из общежития и направился за бодро шагающим Баранкиным в сторону плаца. Утренняя прохлада приятно освежала лицо, но во рту господствовал июльский полдень и нестерпимо хотелось пить. На плац со строевыми песнями направлялись воинские подразделения, грохоча сапогами по остывшему за ночь асфальту.