– Я тебе так скажу, – начал старлей, – когда мне роту навязывали, я её не принимал, никаких бумаг не подписывал. Мне осталось-то три недели, а потом «хоть трава не расти». Но вот что я тебе скажу, мой юный друг, – немного с сарказмом продолжил он, – я бы и тебе не советовал принимать эту третью роту. Вот просто тупо не принимать, ничего не подписывать, и всё.
– Почему? – спросил Щербаков.
– Да потому, ты танки наши видел в автопарке? Стоят все разобранные, половины деталей нет, фар нет, все ЗИПы растащены. А по документам всё есть. Когда ты будешь роту принимать у Апраксина, он тебе её сдаст на сто процентов укомплектованной. И покажет каждый танк, и все инструменты, и фары – всё будет на месте. А знаешь почему?
– Почему? – опять спросил Александр.
– Да потому что всё это ему дадут его друганы-летёхи из других подразделений. Снимут со своих машин и дадут на время приёма-сдачи. Ты примешь, а первой же ночью всё снова скрутят и себе назад поставят. Апраксин свалит к себе в новую часть, а ты по увольнении будешь полжизни за этот металлолом расплачиваться, если выкрутиться не сможешь. Да и зачем тебе этот геморрой? Тут с одним взводом с ума сойдешь, а тут – рота.
После такого рассказа Щербаков решил: «Роту точно принимать не буду!».
На следующей неделе комбат Купцов вновь вызвал Щербакова в штаб батальона. И снова Олег Геннадьевич заговорил о принятии дел и должности командира третьей танковой роты.
– Не буду я роту принимать! – твердо сказал сидящий на стуле напротив комбата Щербаков.
– Это почему это? – майора удивил ответ молодого лейтенанта. – Тебе такая честь доверена – ротой командовать.
– Не надо мне такой чести, я не кадровый офицер. Пусть ротой кадровый командует, а я служу всего месяц, еще не знаю толком ничего.
– Ну так узнаешь, если что, тебе майор Шугалов – командир сводного учебного батальона поможет.
– Не буду я ничего принимать, – настойчиво повторил Александр.
– Да ты охренел, лейтенант? – Купцов поднялся во весь свой невысокий рост со стула. – Я сказал будешь принимать, значит будешь!
Вставший по стойке смирно лейтенант молчал, слова застряли в сжавшемся от обиды горле, и в голове сидела одна мысль – не пустить слезу. С трудом, но ему это удалось.
– Возвращайся в расположение части, и, как появится Апраксин, будем сдавать-принимать и без разговоров. Вопросы есть?
Щербаков молчал.
– Вопросов нет. Кругом, шагом марш, – Купцов уселся на стул и закурил сигарету.
Щербаков молча повернулся кругом и вышел из майорского кабинета.