Он подошёл к помятому столу с широкими разводами масляных пятен, смахнул на пол ворох закрученных металлических стружек и поставил перед Андреем головную часть торпеды. Быстрыми выверенными движениями чёрных от машинной копоти пальцев он разобрал механизм, вынул из него длинный стержень с пружиной и протянул Новицкому.
– Так он выглядит. Прежде чем устанавливать, нужно немного растянуть вот здесь, – Капустин взял клещи и, ухватив ими край пружины, сильно отогнул её в сторону. – Чтобы она точно не вернулась в исходное положение, можешь сделать так, – он зафиксировал ослабленную пружину двумя гайками. – Этого достаточно. Можно собирать.
– Зачем мы ослабляем взрыватель? – осторожно спросил Андрей, ожидая новую порцию самодовольных нравоучений, и не ошибся.
– Я же говорю, в нашем деле без мозгов не обойтись, – ухмыльнувшись, вновь высокомерно заявил Капустин. – Ты знаешь, когда должна взорваться торпеда? В момент удара о борт корабля?
Новицкий неуверенно пожал плечами, давая понять, что он на этот вопрос ответил бы именно так.
– Неправильно! – тут же зыкнул на него Капустин. – Торпеда должна пробить борт и взорваться внутри корабля. Тогда разрушения будут более значительными. Но пока она проломит обшивку и застрянет внутри, пройдёт время. Поэтому мы замедляем инерционные ударники.
– Почему этого не делают сразу на заводе? – продолжал допытываться Андрей. – Разумно ли заниматься двойной работой в военное время?
Капустин поднял томный взгляд к неровно сбитому из нескольких металлических листов дрожащему на ветру потолку мастерской и проговорил демонстративно утомлённым тоном:
– Может, тебе и американскую тушёнку сразу открытой и разжёванной подавать? Спроси сам на заводе, если интересно. Заодно и мне расскажешь. Ну всё, на этом ликбез окончен. Давай за работу! И не забывай записывать номера собранных тобой торпед в журнал под своим именем.
В кровавом свете насыщенного черноморского заката боевая группа под командованием Холостякова выдвинулась к перевалу. Впереди, часто останавливаясь и подолгу прислушиваясь к звукам вечернего леса, осторожно шагал по узкой кабаньей тропе командир партизанского отряда «Норд-ост». Чуть поодаль, стараясь не наступать на сухие сучья, чтобы они не трещали под ногами, и не шевелить низко нависавшие ветки, шли военный врач и Георгий Никитич. За ними на расстоянии тридцати шагов два краснофлотца, тяжело дыша и сопя из-за напряжения от подъёма по крутой, сильно петляющей горной тропе, тащили на носилках Энделя Мэри, одетого в грязную истрёпанную немецкую форму. К его почти зажившим ранам, полученным в боях на Балке Адамовича, добавились новые. Два часа назад в госпитале в Геленджике под присмотром медиков Эндель получил ранения в ногу и голову – имитационные, но почти неотличимые от настоящих.