Не дожидаясь, пока опешивший немец ещё что-нибудь спросит, он резко развернулся и вышел из подворотни на оживлённую улицу. Фасады домов были сплошь побиты пулями и осколками. От высоких деревьев остались лишь обугленные и расколотые пеньки. Дорога и тротуары были завалены раскрошенными кирпичами и битыми стёклами. Мимо него, тяжело грохоча, проползли несколько грузовиков со снарядами, часто уставленные вдоль бортов длинными ветками для маскировки. Навстречу ему проехали три легковые машины, буксировавшие на прицепах лёгкие гаубицы. Солдаты в длинном строю, неожиданно вышедшие из-за угла старинного здания, обложенного до второго этажа дырявыми мешками с песком, при встрече с ним вскинули руки в нацистском приветствии.
Пропустив строй мимо себя, Мэри отошёл в сторону и остановился за деревом в тени руин высокого разрушенного авиабомбой здания. Он сосредоточенно осмотрелся, приглядываясь к подробностям бурлящей вокруг него жизни немецкого гарнизона. Она была совершенно незнакома и чужда ему, а Эндель в форме офицера гестапо привлекал к себе внимание.
«Надо бы быстрее избавиться от этой одежды, – судорожно размышлял он, тут же вспоминая про оставленного во внутреннем дворике госпиталя торговца наркотиками. – Как раз то что нужно! Разве кто-то может быть незаметнее рядовых солдат, которые сотнями бродят по этим улицам?»
Походив несколько минут кругами, Мэри неспешным шагом направился обратно в подворотню. Солдат по-прежнему сидел на пеньке возле помойки, плевал от безделья на землю и время от времени окидывал скучающим взглядом обшарпанные стены. Увидев вернувшегося гестаповца, он заметно напрягся и испуганно уставился на него.
Эндель на ходу подхватил с земли массивный кусок толстой металлической трубы и направился прямо в его сторону. Солдат быстро вскочил с пенька и, трусливо пятясь назад, то жалостно выставляя вперёд руки, то отчаянно прижимая их к груди, дрожащим, срывающимся от испуга голосом залепетал:
– Я вам всё объясню, господин офицер. Это Брунс! Он нас заставляет. Что могу сделать? Я больше не буду. Поверьте мне, пожалуйста! Ни сам курить, ни другим продавать. Никогда!
Заметив, что гестаповец не обращает на его слова ни малейшего внимания, но уже замахивается, солдат развернулся и со всех ног побежал прочь. Мэри швырнул кусок трубы ему в ноги, тот споткнулся и падая ударился головой об угол гаража. Усевшись на земле и стирая с лица дрожащими руками стекающую со лба кровь, он не переставал повторять:
– Это было последний раз, господин офицер. Пожалейте меня! Я выдам вам их всех. Обещаю! Перечислю поименно. Пальцем покажу каждого, кто продаёт, если хотите.