Из темноты выскочила конница обров. К утробному грохоту копыт примешались дикие визги всадников, застучали стрелы по щитам. Ромейский строй на мгновенье замер, метнул пилумы и уже освобождённый от ноши зашелестел вырываемыми из ножен мечами. За дальним перевалом завыли волки, над головой закаркали вороны. Небеса разверзлись, в глазах полоснула молния. Загудели корны, с гор посыпались камни…
…И сквозь весь этот грохот я наконец-то услышал крик Малюты:
– Дыши-и-и-и!
– Деда, поди сюда…
Сначала я увидел вихрастую голову на фоне звёздного неба, и мне почудилось, что это Стрибог послал за мной своего внука, дабы помочь подняться в Сваргу. Потом возникла вторая голова, и уже другой голос по-стариковски прошамкал:
– Ты на поясе шарил? А может за пазухой чего есть?
– Не, деда, ни на поясе, ни за пазухой. Даже ножа нет.
– Жаль. По одёже видно, не простой смерд. Ладно, сымай с него сапоги и пойдём. Светает скоро.
Нет, это не Стрибожьи внуки, это падальщики. Те, кто обкрадывают пьяных да утопленников. Я хотел сказать, чтоб шли прочь, но изо рта вырвался лишь слабый стон.
– Деда, он живой! – испуганно вскрикнул вихрастый.
– Знамо дело живой. Грудь-то вздымается. Сымай с него сапоги!
– Деда, он и не пьяный. Вином от него не садит.
Старик нагнулся ниже, потянул носом. Потом приложил шершавую ладонь мне ко лбу, к щеке, нащупал живчик на шее и долго ловил пальцами слабые токи крови. Я хотел оттолкнуть его руку, уж больно крепко сдавил старик горло, но сил пошевелиться не было.
– И то верно… Он, случаем, не из давешних, не из тех, кто сечу учинил за причалами? Князь велел таких славливать да к нему на правеж вести… Слышь, Поганко, ну-ко пособи мне…
Вдвоём они приподняли меня за плечи и прислонили к перевёрнутому рыбацкому челну. Старик принялся деловито шарить по одёже, а мальчишка заглядывал мне в глаза. Что уж он там хотел сыскать – не ведаю.
– Крови на ём нет, и ран свежих тоже, – шелестел старик. – Может он не из ихних. Хотя шрамов не счесть. Смотри, какие рубцы на грудине.
– Гридень, сразу видать! – уважительно кивнул мальчишка. – Может, воевода какой, али сотник. Сапоги-то на ём богатые.
– Вот на правеже князь и разберется, кто он есть, сотник али воевода. Сапоги хоть и богатые да поистёрлись, много за них не получим. А если он из тех самых, то ещё и денежку дадут. Ну-кась, подкати тележку, грузить будем.
Каждое движение отзывалось в голове мучительной болью и заставляло тело сжиматься. Пока они везли меня по узким улочкам Подола, желудок мой беспрестанно бунтовал, извергая вонючую зелёную жижу, и всё это растекалось по шее и по груди. Я едва не захлебнулся собственной рвотой, покуда старик не догадался перевернуть меня на бок. Хватило ума, повезло, иначе живым до княжьего суда я бы не доехал. Ну и на том спасибо.