Вскрикнул женский голос где-то недалеко. Значит, женщины поглядывали тайком на их поединок?
– Ты его убил? – проговорил Башир, поднимаясь с лавки, которую черкесы принесли с собой на это зрелище.
– Нет, не убил! – запротестовал Семен, прижимаясь ухом к груди борца. – Он дышит. Сейчас очнется.
Черкесы залопотали между собой.
– Они говорят, ты применил нечестный прием.
– Но ты же говорил, что все можно!
– У нас так не принято.
Семен пожал плечами. Он уже не боялся, что его убьют, но изгонят из аула, скорее всего.
– Надо договариваться заранее.
Черкесы опять заговорили между собой.
– Наши спрашивают, а не научишь ли ты нас этому удару?
– Научу, – решился Семен.
Не такая уж это и тайна.
И он показал, как бить ребром ладони, как защемлять сонную артерию…
– Это только оглушить, а не убивать.
– Так и убивать же можно! – оживился Башир.
– То есть, вы бы не возражали, чтобы я Заура убил?
– Нет. Ты меня не так понял, – заторопился тот. И добавил, явно переселивая себя. – Знаешь, где я живу?
– Знаю.
– Приходи завтра с утра, работать будем.
А потом Семену удалось поприсутствовать на скачках, до того – на джигитовке. Мастерство горцев не оставило его равнодушным.
– Слушай, зачем мы друг с другом воюем? – спросил он, когда с Баширом возвращался к себе. – Если бы мы друг друга учили не только воевать, но и работать, и своему языку бы научили, и могли бы защищать вместе свои земли…
– Мой дед воевал, мой отец воевал, я буду воевать, если понажобится.
– А когда жить? – с неожиданной тоской спросил Семен, и сам испугался своего вопроса.
Нельзя, видимо, много думать. Как только начинаешь думать, все кажется напрасным: и смерть лучших сынов своего народа, и тяжелая жизнь женщин, большую часть времени проводящую без своих кормильцев, и работающих, работающих, пока не упадут без сил.
Вся жизнь, посвященная войне… Защитник Веры, Царя и Отечества. Это уже по-другому звучит. От этого хочется приободриться, подтянуться, вскочить на коня… Слишком часто Семен стал задумываться не о том. Надо свой дух укреплять, вот что… Может все-таки Митька на него так действует? В последнее время он то свои вирши Семену читал, то рассказывал о том времени, когда на земле войны кончатся… Да не будет на земле такого времени!
Этого коня, которого Семен заприметил на скачках, он назвал Али. Невысокий мохноногий конь летел как стрела, и наездник будто сливался с ним.
Дед Онисим говорил, вроде, дед его деда рассказывал, будто у запорожских сечевиков тоже были такие длинношерстные кони. И куда они теперь делись?
На смену им пришли кони повыше, постройнее. Суше, что ли. Красивее. Донской породы. Но ведь не кубанской!