Кирилл повернулся к Заалу.
— Обучение.
Еще раз поцеловав Кису, я встал и последовал за отцом и Паханом в кабинет. И Заал
— мой князь, номер два, следовал за мной по пятам. Когда мы вошли в комнату, Пахан
опустился за стол, а мы сели в кресла напротив.
Заал сел справа от меня, отец — слева. За последние несколько месяцев Заал
постепенно приспособился к новой роли присяжного члена нашей Братвы. Я брал его с
собой повсюду, показывая нашим людям, что новый король присоединился к Волковым.
Размеры и сила Заала говорили о том, что с каждым днем мы становились все сильнее. И я
чувствовал себя сильнее рядом с ним.
Мой отец, хоть поначалу и относился к Заалу с подозрением, постепенно пришел к
тому, чтобы позволить Коставе вступить в наши ряды. И я не мог этому не радоваться. У
Братвы Волкова всегда было три царя; с принятием Заала, мысль о том, чтобы сменить
Пахана, больше не пугала меня — у меня будет надежный брат, который поможет мне
править, когда придет мое время занять место Пахана.
Кирилл достал из-под стола бутылку водки и налил четыре стопки. Мы выпили, и
Кирилл снова наполнил рюмки.
Отодвинув стопки в нашу сторону, он откинулся на спинку кресла и сказал:
— Вчера прилетел незарегистрированный маленький частный самолет. Когда
самолет прибыл, наш человек с аэродрома занял место в центре дозаправки.
— И никто не согласовал это с тобой? — спросил отец, нахмурив брови.
Кирилл махнул рукой, опрокинул рюмку и покачал головой.
— Разрешения не спрашивали, но, с другой стороны, люди больше не уважают то, как делаются дела на моей территории. Никакого уважения к старым обычаям.
Он сложил руки на животе и добавил:
— Но это не значит, что они не заплатят за отсутствие уважения и чести.
Нахмурившись, я спросил:
— Кто это был?
Кирилл придвинулся вперед, встретился со мной взглядом и ответил:
— Вот в этом-то и загвоздка, Лука. Кажется, что никто не знает и не помнит.
— Тогда мы заставим вспомнить тех, кто позволил самолету войти в наше
воздушное пространство. Сделаем все, что потребуется. — Мои руки сжались в кулаки на
подлокотниках кресла. При мысли о том, что придется применить насилие к нашим
врагам, моя кровь закипала от возбуждения.
Кирилл холодно улыбнулся моей реакции и снова наполнил рюмку. Я опрокинул её, чтобы успокоиться и не думать о пролитии крови.
— Думай, как пахан, Лука. И, как и положено хорошему пахану, я уже приказал
своему головному Pytki (прим. пер. — пытки) — моему палачу — «поговорить» с людьми, допустившими посадку.