Я ждал, что она отреагирует, но когда она попыталась поднять ногу, то упала на пол.
Холод сковал ее мышцы. Я напрягся, когда она попыталась встать на ноги, ее длинные
волосы так сильно закрывали лицо, что я не мог увидеть выражение ее лица. Ее тело
содрогалось от холода. Я смотрел, как она положила дрожащую руку на пол, пытаясь
пошевелиться, но ее тело просто не слушалось.
Боль прошла через мою грудь. Кашляя, я пытался избавиться от боли, которая
охватила меня. Моя рука сжалась в кулак, пока я боролся с необходимостью помочь ей.
Необходимостью поднять ее и спасти — как я хотел спасти 152-ую.
Затем последовал приступ гнева. Гнева, что я вообще что-то чувствовал к этой
маленькой грузинке. Меня учили сопротивляться сочувствию. Меня учили отключаться от
любых чувств.
Сейчас же этого не получалось сделать.
Не надо ее жалеть, сказал я себе. Она грузинская suka. Эта suka стоит между тобой и
твоим убийством. Из-за этой suka, живой и выжившей, отошлют 152-ую к Хозяину. Никто
другой не имеет значения, кроме 152-ой. Ничто другое не имеет значения, кроме ее
освобождения.
Цепляясь за эту мысль, я наклонился и взял ее за руку. Она напряглась под моей
рукой, но я поднял ее и прижал к плите. Отложив пикану в сторону, я приковал ее
запястья и лодыжки к металлическим наручникам. Отступив назад, я уставился на нее, привязанную к плите. Ее густые длинные волосы все еще закрывали лицо и грудь. Шагнув
вперед, я откинул мокрые волосы назад, пока все ее тело не оказалось на виду. Когда ее
грудь впервые оказалась так близко, я позволил своим глазам блуждать по ее телу.
И затем они резко остановились.
Три широких шрама, похожих на залатанные дыры, гордо красовались на ее коже —
один под плечом, другой на левом боку и третий чуть выше левого бедра. Живот
женщины быстро поднимался и опускался, капли воды превращались в лед на ее коже.
Когда я взглянул на ее лицо, кожа была бледной, а губы посинели, кожа начала
трескаться.
Но ее глаза, эти чертовы темные глаза, все еще смотрели на меня. Только на этот раз
в них не было воды. Они смотрели сквозь меня остекленевшим взглядом.
Зная, что она на грани обморока, я подошел к противоположной стороне кровати и
взял вентилятор и обогреватель, расположив их перед ее мокрым обнаженным телом.
Согнув свое запястье, я поднес руку к переключателю вентилятора холодного воздуха и
спросил:
— Скажи мне свое имя.
Она безучастно уставилась на меня. Она никак не отреагировала. Через несколько