– Спужалась! – всплеснула руками Катерина. – Повир мэни, вин нэ буйный!
Эта неуклюжая шутка рассмешила Ольгу и сняла охватившее было её напряжение. Что поделаешь, без родительского благословения идёт под венец, – так ведь и родителей в живых нет. Любимый дядечка и тот далеко-далече, доведется ли увидеться… Платье не белое, свадебное, а каждодневное, не раз надёванное… Жених в карете не приедет – в церковь пешком идти придётся…
Катерина поняла волнение Ольги и прижала её к себе.
– Не журысь! Я тебя заместо отца-матери благословлю.
Она сняла с шеи образок и перекрестила Ольгу.
– В мене рука лёгка, счастлива будь!
В маленькой церквушке стоял полумрак, пахло ладаном и свечами. Какие-то горестные старушки молча расступились, пропуская молодых людей к алтарю. Герасим пошептался с пожилым, опрятным священником, который ненадолго скрылся в притворе, чтобы появиться облаченным в епитрахиль, с толстой церковной книгой. У Ольги опять сжалось сердце: судьба делала новый поворот и отдавала её в руки мужчине, который должен стать для неё самым родным и близким, но… но не поспешила ли она?
– Венчается раб Божий Вадим рабе Божьей Ольге… – бубнил священник.
Воск со свечи капал Ольге на руку, точно само время отмечало её переход в другую ипостась.
– Поцелуйтесь, теперь вы – муж и жена.
"Ну вот и всё!" – подумала княжна. "Что это – всё? – возмутилась в ней другая Ольга, которая всё чаще стала подавать свой голос в такие вот серьезные минуты. – Чего это ты расхныкалась, себя зажалела? Посмотри, какой красавец рядом с тобой: честный, умный, благородный… Пора с детством-то расставаться! Как говорит Герасим, не трусь, прорвёмся!"
Поцелуй Вадима вернул её на землю: здравствуй, жена!
Герасим дал священнику пачку денег, которую тот, не считая, сунул в карман. Алька, напутствуемый Вадимом, раздал несколько бумажек сгрудившимся вокруг них старушкам. "Счастья, счастья!" – прошелестело вслед молодоженам.
– Вот молодцы, что решились! – откровенно радовался Герасим, пожимая руки Зацепину и Ольге. – Подумаешь, война, а жизнь продолжается…
Они шли по улице веселые, возбужденные, с безрассудством молодости позабыв о том, что уже две недели живут на положении узников. Вроде их не удерживали, но чувствовалось, что и уйти им не дадут. Стоило, например, кому-то из них выйти прогуляться, как несколько пар глаз тотчас принимались следить за всеми его передвижениями – поблизости располагался штаб махновцев.
– Катюша, – говорил Герасим, – кивая на прижавшихся друг к другу новобрачных, – а они таки нас обскакали!
– Сам же говорил, только в Мариуполе, мама мечтала.