Глядя на растерянную Ольгу, Марго хихикнула:
– А ты хотела попасть на кофейные плантации? Не возьмут, на вид ты больно худа. Где же мы ещё можем понадобиться? Ах, да. Там имена и вовсе без претензий – Лоло. Или – Мими.
– Думаешь, мы попадем в бордель?
– Не исключено…
– Перестань, – не выдержал Герасим, – ты трещишь, как сорока!
– Это правда, – пригорюнилась Марго, – когда боюсь или мне отчего-то не по себе, я всегда болтаю без умолку. Папа говорил: "Тысяча слов в минуту".
– Если они возьмут нас в гарем, – сказала Ольга, – им же хуже будет! Мы у них в гареме революцию устроим, заставим султана отречься от престола и посадим своего.
– У тебя есть кто-то на примете? – поинтересовалась Марго.
– Конечно, есть… вот, Герасим, к примеру.
– Меня – султаном? Ну, ты придумала! – Герасим вначале хмыкнул, а потом громко расхохотался.
Девушки тоже покатились со смеху, так, что задумавшийся на козлах Перец от неожиданности даже подпрыгнул.
– Тю, дуры-бабы, – сплюнул он в сердцах, – волос длинный – ум короткий, хохочут, как на посиделках, а ведь едут не на прогулку.
Он опять замолчал, недоумевая и прислушиваясь к себе: что это с ним случилось? Отчего вдруг он стал жалеть пленных и задумываться о том, чему он прежде никогда не придавал значения?
Время под стук колёс тянулось медленно, но вот полог кибитки затрепетал под напором свежего морского ветра, запахло водорослями; послышались крики чаек. Теперь повозка шуршала колесами по песчаной колее, тянущейся вдоль берега.
Ноздри Герасима затрепетали. Он поднял голову и снова тщетно попытался разорвать веревки. Море! Неужели привычная ему, родная морская стихия может принести позор рабства или ещё что похуже? Ведь именно сюда, к морю, стремился он столько дней!
По деревянным сходням к подъехавшей повозке загрохотали башмаки. Откуда-то сверху послышалась команда: "Выгружай товар!" Пленников стали вытаскивать наружу загорелые мускулистые люди.
Фелюга оказалась просто большой лодкой, а не кораблем, как Ольге представлялось вначале.
Перец, доставивший их к месту, и второй контрабандист уехали немедля, а Ольгу с Марго и Герасимом затащили на борт фелюги, на которой было всего три человека команды, и четвертый – капитан. Он работал рука об руку с товарищами, и о его главенстве говорила только готовность, с какой подчинялись ему остальные моряки.
Они споро подняли косой четырехугольный парус, вытащили якорь; один из матросов стал за рулем, и фелюга отчалила от берега.
Девушек развязали сразу. Они сидели на боковой скамье, где их всё равно доставал холодный морской ветер, заставляя ежиться и дрожать. Молодой капитан коротко бросил одному из матросов, уже известному пленникам под кличкой Бабник: