– Оставьте ее, – прошептала г-жа Бош. – Ведь не собираетесь же вы вцепиться друг другу в волосы!.. Я вам говорю, ничего решительно не было! И потом, ведь это не она!
Жервеза повесила последнюю рубашку. В эту минуту у дверей послышался смех.
– Тут двое парнишек спрашивают мамашу! – крикнул Шарль.
Все женщины обернулись. Жервеза узнала Клода и Этьена. Разглядев мать, они побежали к ней, шлепая по лужам, в своих расшнуровавшихся ботинках. Каблучки звонко щелкали по плитам. Клод как старший держал брата за руку. Видя, что они немного испуганы, хотя и стараются улыбаться, прачки подбодряли их ласковыми словами. Подбежав к матери, дети остановились и, все еще держась за руки, подняли белокурые головки.
– Вас прислал папа? – спросила Жервеза.
Но, наклонившись, чтобы завязать Этьену шнурки, она заметила, что у Клода болтается на пальце ключ от комнаты с медным номерком.
– Господи! Ты принес мне ключ? – сказала она с удивлением. – Зачем это?
Ребенок, увидав на своем пальце ключ, о котором он успел забыть, сразу, казалось, вспомнил, в чем дело, и звонко закричал:
– Папа уехал!
– Он пошел купить что-нибудь к завтраку и послал вас за мной?
Клод поглядывал на брата и колебался, не зная, что сказать. И вдруг выпалил одним духом:
– Папа уехал… Он соскочил с кровати, он сложил все вещи в сундук, и он отнес сундук в фиакр… Он уехал.
Жервеза побледнела и медленно поднялась, сжимая руками щеки и виски, как будто чувствовала, что у нее вот-вот треснет голова. Она не находила слов и тупо бормотала:
– Ах, боже мой!.. Ах, боже мой!.. Ах, боже мой!..
А тем временем г-жа Бош в полном восторге от того, что она оказалась участницей такой истории, выспрашивала малыша:
– Послушай, детка, ты расскажи все по порядку. Папа запер дверь и велел тебе отнести сюда ключ, ведь так? – Тут она понизила голос и уже на ухо спросила у Клода: – А в фиакре была дама?
Ребенок опять замялся, а потом снова, с торжествующим видом, повторил свой рассказ:
– Он соскочил с кровати. Он сложил все вещи в сундук и уехал.
Как только г-жа Бош оставила его в покое, он потащил брата к крану. Оба с увлечением стали пускать воду.
Жервеза не могла плакать, она задыхалась. Закрыв лицо руками, она молча стояла, прислонившись к лохани. Короткая дрожь сотрясала ее. Время от времени она глубоко вздыхала, еще крепче прижимая кулаки к глазам, как бы стараясь обратиться в ничто, исчезнуть перед ужасом своего одиночества. Ей казалось, что она падает в мрачную пропасть.
– Ну, бросьте, милая, полно, – шептала г-жа Бош.
– Если бы вы знали! Если бы знали! – сказала, наконец, Жервеза еле слышно. – Он послал меня утром в ломбард заложить мою шаль и рубашки, чтобы заплатить за этот фиакр…