— Он — ничто!
Друг погрузил кулак глубоко в живот «бога», но держал самозванца прямо, даже когда колени у того подогнулись. Он снова начал избивать его, но спокойный, ясный голос сказал:
— Оставь его в покое.
Злодей заколебался. Сван стояла во втором джипе. Дождь стекал по ее лицу и волосам. Она не могла смотреть, как избивают старика, не могла молчать.
— Оставь его, — повторила она.
Человек с алым глазом скептически улыбнулся.
— Ты слышал? Убери от него руки.
— Я сделаю все, что захочу! — проревел он и положил руку на щеку старику. Его ногти вспороли кожу. — Я убью его, если захочу!
— Нет! — запротестовал Роланд. — Не убивайте его! Дело вот в чем… Мы должны найти черный ящик и серебряный ключ! Вот для чего мы сюда приехали! Вы сможете убить его потом!
— А ты не указывай мне, что делать! — закричал Друг. — Это мой праздник!
Он бросил вызывающий взгляд на полковника Маклина, который сидел и незряче смотрел вперед. Потом глаза Друга встретились с глазами Сван.
За секунду он успел увидеть себя ее бестрепетными глазами: уродливое ненавистное создание, маленькое личико спрятано за огромной маской Хеллоуина, как раковая опухоль под марлей.
«Она меня знает», — подумал он и испугался, как когда-то испугался стеклянного кольца, почерневшего в его руке.
Вдруг вернулось воспоминание о яблоке, в том числе собственное желание принять его. Поздно! Поздно! Всего за один миг он увидел, кем и чем он является, — и в этом коротком отрезке времени он познал себя таким образом, который отбросил давным-давно. Отвращение к самому себе всколыхнулось в нем, и внезапно он испугался, что увидит и поймет слишком много — и тогда начнет расползаться, точно старый костюм, и его унесет ветром.
— Не смотри на меня! — пронзительно закричал он.
Он поднял руку, чтобы заслонить лицо. Прикрытые ладонью, его черты вспенились, как грязная вода, потревоженная камнем.
Он все еще чувствовал: девчонка вытягивает из него силу, как солнечный свет — влагу из гнилого бревна. Он швырнул «бога» на землю и отвернулся, чтобы никто не видел его лица…
Теперь правда возвращалась к нему. Не себя он должен ненавидеть, а ее! Она была врагом и разрушителем всего сущего, потому что она…
«Поздно! Поздно!» — думал он, отступая.
Потому что она хотела продлить страдания и несчастья человечества. Она хотела дать им ложную надежду и посмотреть, как они будут корчиться, когда эта надежда рухнет. Она была…
«Поздно. Слишком поздно!»
Она была худшим проявлением зла, потому что прятала за добротой жестокость и любила, ненавидя.
«Поздно, поздно, поздно», — прошептал он, и у него опустились руки.