Сестра Жуть стояла на коленках над лужей, как зверь, защищающий свое право напиться. Она укрылась от проливного дождя в остове такси и всю долгую отвратительную ночь пыталась уснуть, но редкие минуты ее покоя нарушались галлюцинациями: ей мерещился человек из кинотеатра — тот, у которого было не одно, а тысяча лиц.
Как только черное небо посветлело и приобрело цвет речной тины, она покинула укрытие, стараясь не глядеть на труп на переднем сиденье, и пошла искать пищу и воду. Дождь стих, только время от времени моросило, но воздух заметно посвежел, как бывает в начале ноября, и в своих мокрых лохмотьях она дрожала от холода. От дождевой воды пахло пеплом и серой, но во рту у Сестры Жуть так пересохло и ей так хотелось пить, что она уже собралась окунуть лицо в лужу и открыть рот.
— Там, позади, из лопнувшей водопроводной магистрали бьет водяной фонтан, прямо гейзер, — сказал человек и показал туда, где, по представлениям Сестры Жуть, был север. — Похож на Олд-Фейтфул.
Она отпрянула от зараженной лужи. Вдалеке, как проходящий товарняк, громыхал гром. Сквозь низкие грязные облака не было видно и намека на солнце.
— У вас нет еды? — спросила она распухшими губами.
— Парочка луковых рулетов там, где, похоже, была булочная. Я не смог к ним даже притронуться. Моя жена говорит, что я единственный в мире с таким капризным желудком. — Он приложил к животу руку, покрытую волдырями. — У меня язва и желудочные колики.
Сестра Жуть поднялась. Она была дюйма на три выше его.
— Страшно хочется пить, — пожаловалась она. — Покажете, как попасть к воде?
В небе загремело. Человек в пижаме задрал голову, потом тупо постоял, разглядывая руины.
— Я вот хочу найти телефон или полицейского, — сказал он. — Всю ночь искал. Никого не найдешь, когда нужно.
— Произошло что-то страшное, — сказала ему Сестра Жуть. — Не думаю, что здесь вообще есть телефоны или полиция.
— Я должен найти телефон, — настаивал человек. — Понимаете, жена будет волноваться, что со мной что-то случилось. Я должен позвонить ей и объяснить. Объяснить ей, что со мной все… в порядке.
Голос его сник, и он уставился на пару ног, нелепо торчавших из кучи перекрученного металла и бетонных обломков.
— Ох… — прошептал он, и Сестра Жуть увидела, что на его глазах, будто роса на оконном стекле, выступили слезы.
«Он ненормальный, черт возьми», — подумала она и двинулась на север.
Взбираясь на высокий хребет из обломков и хлама, она услышала за спиной тяжелое дыхание низкорослого толстяка.
— Видите ли, — сказал он, — я не здешний. Я из Детройта. У меня обувной магазин в Восточном торговом центре. Я приехал сюда по делам, понимаете? Если моя жена услышит обо всем этом по радио, она с ума сойдет.