С наступлением темноты, когда афганцы включают электричество, на стеклах окна с внешней стороны висят, привлеченные светом, ядовитые пауки-фаланги, угрожающе шевеля мохнатыми лапами. Ваханов всегда затыкал все щели, чтобы они не проникли в комнату, но мыши шныряли по полу беспрепятственно. Переводчики, все из Средней Азии, таких неудобств от зноя не испытывали – у них иммунитет к жаркому климату, а против малярии иммунитета нет и у них. Один заболел, как будто для того, чтобы не нарушился баланс, потому что вернулся из Кабула Мусиенко – диагноз не подтвердился.
Однако физические трудности перенести легче, чем эмоциональные – гложет ностальгия. Поэтому письма – как отдушина, но слишком долго идут. На заданный вопрос можно получить ответ только через месяц. Жена просит Еремея позвонить ей в Пензу. Это осуществимо только из Кабула, а из Лагмана можно позвонить разве только Гульбеддину в Пакистан. Сотовые телефоны еще в стадии изобретения.
Солнечный удар
В середине июня в Пензенской области только заканчивают высаживание рассады помидор, а здесь помидоры уже начали созревать. Как-то получилось, что огород, уборку своего двора Ваханов взял на себя. Возможно потому, что был постарше да и стыдно было «лежать на печи и гладить кирпичи», как остальные. Люди никогда не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем. Чистота поддерживалась с помощью нескольких солдат охраны, уважительно называющих Ваханова – «товарищ Еремей».
В городке битва с врагом внешним иногда дополнялась борьбой с врагом внутренним. На территории было полно ядовитых змей, разных видов. Во время ночного дежурства было постоянное опасение наступить на нее, поэтому ходили всегда с фонариками и усиленно светили под ноги. Змей, конечно, привлекали «Наташки», вкуснее которых ничего не находили. Но жизнь чешуйчатых, благодаря бдительности «охотников», обычно продолжалась недолго, а одна, хитрая – всегда во время ускользала. Однажды, как бы желая отомстить за гонения на нее, она неожиданно, в выходной день, выползла на стену в бане среди беззащитных голых мужиков. Первоначальный страх быстро сменился праведным гневом, и пластмассовые тазики уже никто не жалел. Добивал змею командующий царандоем Хамиди, единственный афганец, которому «мушаверы» оказывали честь помыться с ними.
На другой день советники хада сообщили печальную весь – ночью на ветке эвкалипта у них повесилась обезьяна. Ее на ночь всегда привязывали на дереве за шею, как собаку, наверно, неудачно прыгнула. Нельзя же думать, что покончила жизнь самоубийством в знак протеста и солидарности со змеей, убитой накануне.