– Ты… я имею в виду… ты серьезно говорил?
– Да!
Я судорожно сглатываю.
– Тогда все в порядке. Потому что я… Мне нравится, когда ты говоришь то, что думаешь.
– Неужели?
– Просто я… – я должна признаться, что у меня еще не было интимной связи с мужчиной. То, что звучит для него совершенно естественно, для меня в новинку. Он ждет моего ответа. Это ожидание заставляет мой желудок сделать сальто. Я слышу его быстрое и прерывистое дыхание. Такое же, как и у меня.
Ной тихо стонет. От его голоса меня словно бьет током. Я явно слышу, как он расстегивает брюки. Это заставляет меня еще крепче прижать телефон к уху. Я слышу, как он шевелится, как шуршит ткань. Перед глазами всплывают откровенные картины. Очень откровенные. Представляю, как Ной прикасается к себе, и кусаю губу, хочу увидеть его сейчас.
– Обри? – шепчет он.
Дышать, Обри.
– Да, я… я здесь. – На все сто процентов. Мое сердце – на все двести.
– Ты сейчас трогаешь себя? – очень нежно спрашивает Ной. Он делает это так тепло и соблазнительно, что мне хочется сказать «да».
– Нет. – Интонация немного повышается, и ответ звучит как вопрос.
– Почему нет?
– Потому что… мы разговариваем по телефону.
– Правильно, – говорит он, – мы разговариваем по телефону. Ты разговариваешь не со студенческим советом и не просишь справку. Так почему бы и нет?
– Не знаю. – Мой голос дрожит, потому что я должна сказать ему. Я так не уверена из-за того, что у меня никогда не было секса. – Я… я… – Обри, да скажи уже! – …у меня никогда не было…
– Секса по телефону?
Я делаю глубокий вдох, теперь мне некуда отступать:
– Я имею в виду секса вообще.
– Как давно не было? – спрашивает Ной.
Мое горло сжимается так сильно, что теперь, чтобы произнести хоть звук, приходится приложить немалые усилия.
– Довольно долго, примерно с момента моего рождения. – Я задерживаю дыхание.
– Хорошо, но… – воцарилась мертвая тишина. – Что? – я слышу дребезжащий звук, а потом громкие ругательства Ноя. – Ай, черт!
– Что случилось?
– Я обжегся о лампу.
– О какую лампу?
Я вспоминаю, что у него на стене висит лампа с древней лампочкой, которая жутко нагревается, если позволить ей гореть слишком долго.
– Прости меня. – Не смейся, Обри, не смейся, сейчас не самое подходящее время.
– Блин… Ты так ошарашила меня, и я приложился тыльной стороной ладони к раскаленной лампочке.
Значит, он вытащил руки из штанов, чтобы не перегружать мою девственную чувствительную натуру. Хорошо, что это была всего лишь тыльная сторона руки. Мне ужасно хочется рассмеяться.
– Это… Ной, если у тебя останется шрам, что ты потом будешь рассказывать о нем внукам? – я прижимаю лицо к покрывалу, чтобы подавить хихиканье, вспоминая, что Айви спит рядом и может проснуться.