– Это не одно и то же, – грубо прерывает он, – ты не виновата в том, что произошло, а я… я виноват, черт подери.
– Расскажи мне. Расскажи, чтобы я могла хотя бы немного понимать тебя. Что случилось с твоей лошадью? Что случилось с Эбони? – Я жду ответа, но Ной молчит и прячет лицо. Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки. – Почему ты больше не заботишься о ней?
– Она должна принадлежать тому, у кого есть больше времени, которое он сможет уделять ей.
– Ной, что случилось? Почему ты думаешь, что не заслуживаешь ее? Что ты сделал, Ной? Что? Ты не ухаживал за ней, бил ее, кормил не так или что еще?
– Я поранил ее, понятно тебе? – взрывается он. Его лицо, кажется, состоит из света и тени. В нем столько боли и раскаяния, что у меня подгибаются колени. – Я причинил ей боль, – повторяет он, – я безответственный придурок и ничего не могу с этим поделать. Ты хоть представляешь себе, какая она ценная? Я имею в виду даже не деньги, Эбони – чертовски умная, в отличие от меня. На нее можно положиться, она смелая и абсолютный профессионал.
– Как ты поранил ее? С ней все в порядке, она выглядит совершенно нормально…
– Она могла быть мертва, Бри. – Его брови сдвинулись, и теперь его лицо – одна большая мрачная тень. Мне больно видеть его таким. Я не задумываясь делаю шаг и осторожно обвиваю руками его шею, потому что у него наверняка повсюду синяки. Я чувствую, что Ной расслабляется, а мне хочется плакать. Он не отталкивает меня, может, начал хоть немного доверять. Я крепко обнимаю его, и, хотя легкий дождь уже успел намочить нас, мне становится тепло.
– Пожалуйста, расскажи мне о ней, – шепчу ему, – я не буду осуждать тебя. – Нежно прижимаюсь носом к его шее, ощущая исходящий от него жар.
Я чувствую нежелание, с которым Ной отвечает мне:
– Она… она упала, – тихо произносит он, не разжимая своих объятий.
– С вами произошел несчастный случай?
– Нет. – Ной напрягается, его объятия становятся еще крепче. Я запускаю пальцы в его волосы, продолжая обнимать, и не хочу торопить, чтобы он снова не пошел на попятный.
Я слышу его напряженное дыхание.
– После папиной первой операции… я на самом деле пытался учиться там, где он хотел. Я хотел быть образцово-показательным сыном, только вот меня тошнило от лекций. В один из таких вечеров я пошел на ферму. Я был зол и совершенно пьян, я… – Его голос срывается, но я продолжаю обнимать его и держать голову, как делал это Ной во время моего нервного срыва в общежитии. Глубоко внутри я боюсь, что он сейчас скажет.
Из горла Ноя раздается хрип:
– Я решил прокатиться на Эбони за городом. Там был небольшой ручей, а за ним – забор, не очень высокий. Наверное, я слишком приблизился к нему или темп был слишком быстрый, не знаю… но Эбони доверилась мне. Она всегда доверяла мне… – Ной прижимается ко мне. – Она оттолкнулась задними ногами и потом врезалась передними копытами в забор, хотя он был для нее легкой задачей. Это полностью моя вина, я был пьян, не помогал ей и не обратил внимание, что почва слишком мягкая, а Эбони не знала местности. У меня даже ушиба не было, я просто оказался в воде, но Эбони…