– А что будет на втором уровне? – спрашиваю я. Мое сердце скачет, дыхание тяжелое, как будто я участвую в марафоне.
Обычно, когда я прихожу в студии, чтобы записать озвучку для нескольких кадров, режиссер приветствует меня и говорит: «Там стоит кофе, здесь текст. Пожалуйста, говори в этот микрофон». Правда, при озвучке Ashes of Fear все было совсем по-другому. Это была моя первая длительная звукозапись и пока самый большой проект. Иногда мне приходилось работать в студии одновременно с десятью дублерами. Мы по большей части озвучивали боевые сцены и должны были звучать, как запыхавшиеся, поэтому режиссер требовал от нас делать перед записью по десять отжиманий, чтобы в голосе слышалось физическое напряжение. В этих случаях голоса звучали естественнее, лучше, чем после спортзала. А если к отжиманиям добавить еще и гири, то тогда дыхание точно сбивается. Вот и теперь, когда я спросила у Ноя про второй уровень, мой голос звучал, как после отжиманий.
– На втором уровне я уберу свои руки за спину.
Боже мой. Он что, всегда такой? И с Айви тоже?
Ной действительно убирает руки за спину. Закрывает глаза и переплетает пальцы сзади. Теперь он выглядит немного беспомощным, но очень милым. Теперь это становится интересно! Черт возьми, а что будет представлять собой третий уровень? Может, он позволит мне связать себя?
– Ты можешь связать меня, но только если возьмешь что-нибудь мягкое. Ненавижу эти колючие веревки из хозяйственного магазина. У тебя, случайно, нет с собой пары мягких наручников?
Пресвятая Богородица! Он что, читает мои мысли?!
Я даже ничего не могу ответить на вопрос, потому что комок в горле увеличился до размеров баскетбольного мяча. Мои ноги медленно двигаются вперед: один шаг, второй, третий, четвертый, пятый, шестой… И вот я стою прямо перед Ноем.
– Ты теперь стоишь передо мной, не так ли? – спрашивает он.
– Да, – хриплю я. – Ты боишься, что я могу что-то сделать с тобой?
– Да нет. Думаю, что мне нечего опасаться, ты немного хилая.
– Хорошо. – Все это очень странно. – Хорошо, хорошо. – Я протягиваю руки и поднимаю их: во-первых, Ной слишком далеко для объятий, во-вторых, простыня начинает сползать, когда мои руки отпускают ее. Я делаю еще шаг вперед, пока мои босые ноги не касаются кончиков его сапог. О проклятье, на нем действительно сапоги для верховой езды! То есть он не соврал про тренировку и теперь опаздывает на нее. Мой взгляд медленно поднимается от его сапог вверх, скользит по рваным джинсам, плоскому животу, на котором я вчера прочитала фрагмент текста песни Banks, и тут мне вспоминается все предложение: «