Немила только на миг представила себе такое будущее и резко замотала головой:
– Не надо мне водяного! И русалок этих, бр-р-р! Мне и дома хватает поручений!
Сёстры вечно гоняли её, младшенькую – то воды натаскай, то скотину накорми, то в доме прибери – а она мало того, что ненавидела любую работу выполнять, белые ручки свои марать, так ей ещё совсем не нравилось пренебрежение, которое она видела в каждом слове, каждом жесте сестёр. Кто они такие, чтоб ей указывать? Вот что думала Немила, но батюшка в любых спорах по поводу домашнего хозяйства ничью сторону не занимал, говоря, что все должны трудиться поровну.
Страшно обидно было Немиле это слушать, ведь ей вечно казалось, что сёстры взваливают на неё слишком много, специально нагружают, чтобы отомстить за то, что она у батюшки – любимица, и как будто этого мало, так она ещё и гораздо красивее их, и милее; Немила всем нравилась, всем – но не сёстрам.
– Батюшка! – воскликнула Немила, озарённая догадкой, и спросила, постепенно понижая тон голоса, пока тот нет перешёл в шёпот. – Так ты, значит, и правда потому не пускаешь меня гулять, что боишься, как бы меня водяной или леший не украл? А не потому, что я могу заблудиться в лесу дремучем?
– Да-да, именно поэтому… – с убедительным видом закивал головой батюшка, продолжая при этом клевать носом. – Доченька, раз ты не хочешь слушать сказки, тогда, может быть, я расскажу тебе историю про братьев Кия, Щека и Хорив и их сестру Лыбедь?
Немила слышала эту быль много, много раз, но она была не против выслушать её снова, не в последнюю очередь оттого, что царица Лыбедь вызывала у неё искреннее восхищение своим умом, неземной красотой и смелостью, а также умением перевоплощаться в прекрасную белую лебёдушку, которое было даровано ей богиней Марой. Не одна Немила восхищалась легендарной основательницей: все девочки в деревне любили царицу Лыбедь, а потому во время игр не находили лучшего удовольствия, чем завернуться в кусок белоснежной скатерти, которую взрослые приберегали для особых случаев, и расхаживать в таком виде, подметая полами своего «платья» дорожную пыль и грязь. А чтобы образ был полный, тащили девочки у матушек своих и сестёр старших разные украшения: бусы, ленты, а однажды Немиле даже удалось стащить у мастерицы Нелюбы недоделанный кокошник. Вот тогда-то она стала точь-в-точь Лыбедь! Только, к сожалению, ненадолго, потому как выловила её потом средняя сестра и надавала тумаков. Но с какой радостью Немила вспоминала, как смотрела на своё отражение в отполированном блюдце! на русые волосы, что выделялись на фоне белых кокошника и скатерти, на нащипанные до румянца щёки и облизанные до блеска губы, на голубые глаза с белёсыми ресницами, как у лошади. Загляденье! И предпочитала она не вспоминать о том, что последовало далее, о том, как оттаскала её Нелюба за косу да прутиком по рукам отхлыстала. В тот раз не побежала Немила жаловаться батюшке, потому что знала – за дело получила. И оно того стоило.