Немного меня отвлекло наблюдение за рыжим матросом, который, как считал Генрих, спер у капитана Хемпсона часы. Тот пару раз скандалил с боцманом. О чем они ругались, я не слышал, но оба были сильно возбуждены. Потом меня стал развлекать мистер Томпсон.
– Добрый день, мистер Деклер, – поздоровался он. – А я вас искал в салоне.
– Я завтракал в каюте, – объяснил я. – Присаживайтесь.
Он присел на стоящий рядом шезлонг. Некоторое время мы играли в игру «кто первый скажет, тот кошку съест». Проиграл Томпсон. Он несколько смущенно, насколько мог смущаться опытный делец, начал:
– Понимаете, лорд, я вчера вечером думал о нашем разговоре и …
– Вы переменили свое мнение? – решил помочь ему я.
– Нет, что вы! Ваш «Телевизор» – прекрасная вещь! Но, может быть, вы согласитесь продать мне свою идею?
«А ведь это выход,» – подумал я. – «Мне нужны деньги сейчас и не нужны хлопоты потом».
– 500 долларов.
– Возьмете чеком? Стандарт банк принимает мои чеки по всей Юго-Восточной Азии, – сразу согласился Томпсон, заставив меня подумать, что я продешевил.
– Половину, – согласился я. – Половину – наличными, а на половину – выписывайте чек.
Томпсон ушел, а через полчаса вернулся и вручил мне конверт.
– Здесь все, как мы договорились, лорд.
– С вами приятно работать, мистер Томпсон, – похвалил его я.
Затем я пробежал глазами договор о продаже всех своих прав на изобретение под названием «Телевизор», похмыкал про себя над его описанием, которое составлял явно сам Томпсон, не нашел никаких «подводных камней» и поставил свою подпись.
Томпсон ушел, как мне показалось, весьма довольный. Конверт с чеком и деньгами лежал во внутреннем кармане моего пиджака. Мысли опять вернулись к завтрашнему поединку. «Ладно,» – подумал я. – «Если я и буду битым дураком, то дураком с деньгами».
Во Владивосток весна приходит поздно, не раньше середины мая. Но и тогда привычного для средней полосы России буйного цветения яблонь, вишен и груш здесь не увидишь. Как не старались энтузиасты-одиночки, но не приживались эти деревья в здешнем холодном климате.
Елизавета Васильевна часто вспоминала ту яблоньку, которая росла у них саду в Тобольске. Ее она самолично выписала из центральной России и несколько лет выхаживала. И пусть после начала цветения на Тобольск часто налетали холода, но яблонька все же цвела и радовала взор пожилой женщины.
Но яблонька осталась где-то там, вдалеке. Здесь, на краю света Елизавета Васильевна вместо яблони, в саду их нового дома, посадила несколько саженцев местного дикого абрикоса и теперь часто, вздыхая, говорила: