Монах пожал плечами: что уж теперь… Шутка? Какая шутка! После «убийства» Ребров мог держать приятеля в руках… на всякий случай. Речицкому не позавидуешь, он потерял друга, и ему напомнили об убийстве. Можно сказать, что Ребров все-таки использовал запись, хотя и не по своей воле…
– Лара, не думайте об этом. Мы не знаем, что это было. Это их дела…
Прозвучали его слова так себе, неубедительно, но Лара была рада и этому.
– Вы думаете, Ребров рассказал ему правду?
И снова Монах пробормотал что-то невразумительное, прекрасно понимая, что рано или поздно придется рассказать ей, что запись в полиции, что Речицкого пытаются обвинить в убийстве неизвестной девушки.
Даже если мэтр отмажет его, сам Речицкий будет жить с памятью об убийстве и странном поступке близкого друга. Да и слава отмазанного убийцы не подарок.
Надо бы ей сказать, конечно, но не сейчас, пусть опомнится после смерти мужа…
Черт, что же делать? Монах, ни при каких обстоятельствах не терявшийся, не знал.
Они сидели молча.
Лара, выговорившись, напоминала выжатый лимон. Она была еще более бледной и измученной, и Монах сказал, что ей нужно лечь пораньше, принять что-нибудь или выпить чаю с ромашкой.
Она кивнула, но ему показалось, она его не услышала.
– Мне остаться? – спросил он.
Она словно проснулась, взглянула на него и помотала головой:
– Нет, что вы! Я сейчас лягу, я не боюсь, идите, Олег, вы и так много для меня сделали… Вы и Леша…
Повторялась вчерашняя сцена, она проводила его до двери, он приобнял ее, и она приникла к его плечу. Он выпустил ее и приказал запереться; стоял на лестничной площадке и ждал…
А потом пошел домой. Ему несколько раз звонил Добродеев, чтобы вытащить в «Белую сову», но настроения идти на люди у Монаха не было ни малейшего, и он пошел домой.
Шел, мрачный, бубнил что-то себе под нос; он действительно не знал, что делать.
Дело об убийстве Якова Реброва, похоже, зашло в тупик. Во всяком случае, не двигалось.
Подозреваемых было прилично, знакомых и приятелей полгорода, обиженных супругов и брошенных женщин немерено, а толку чуть. Токсин не опознан, женщина, чья кровь была в прихожей, не найдена. Подозреваемых в убийстве его подруги Анфисы не было вовсе. Сгоряча арестовали ее мужа Владислава Трепакова, потому что соседка слышала, как они ссорились, и он угрожал жене, но потом выпустили – у него было убедительное алиби.
Ольга Ивановна Полторак, ближайшая подруга жертвы, ничем не могла помочь – у Анфисы не было тайного романа на стороне, и кому она могла отпереть дверь, девушка не имела ни малейшего понятия.