Опять женился. Аня говорила, что его новая – толстая корова, и не давала ему Милочку, а он ее очень любит. Она по его просьбе приводила Милочку в парк, и они встречались, а она боялась, что Милочка расскажет маме, и наказывала не говорить про папу.
Но ребенок есть ребенок. Аня узнала, был страшный крик, она ее выгнала. Через три дня позвонила и попросила прощения, и она вернулась, потому что любит Милочку и деньги никогда не лишние. Иногда, если у Ани гости, Милочка ночует у нее, она вдовая уже восемь лет. Вообще-то Аня называет… называла себя Анфисой.
Друзей много, всех и не упомнишь. Один часто бывает, вроде они встречаются и давно знают друг дружку, зовут Яник, фамилии не знает. Очень представительный. Красиво одетый, на руке кольца, длинные волосы гладко зачесаны и шарф на шее. Вроде артист из театра. В альбоме есть фотографии.
Близкая подруга Олечка Полторак, работает в техникуме, хорошая, приветливая, всегда Милочке принесет то конфетку, то игрушку, она ее очень любит.
Кто был в гостях вчера, Галина Михайловна не знала. Они с Милочкой закупили продуктов, она сделала жаркое, и часа в четыре они ушли. Аню вчера она видела только утром, та вручила список продуктов, попросила прибраться в квартире и забрать Милочку на ночь, потому что у нее гости. Была веселая, радостная, надела новое платье…
Майор Мельник слушал, угрюмо насупившись. Не потому, что имел претензии к Галине Михайловне, как к свидетелю, как ей казалось, и отчего она торопилась и сбивалась с мысли, а потому что был вообще угрюм и насуплен по жизни. Такое выражение лица у него было. При росте под метр восемьдесят, прическе ежиком и пудовых кулаках это производило тягостное впечатление даже на коллег. Майор Мельник редко улыбался – почти никогда, был молчалив, задумчив – стороннему наблюдателю казалось, что он видит, как ворочаются в голове майора мыслительные шестеренки: неторопливо и целеустремленно.
Словом, более неподходящий объект для возможных приколов и гогота коллег трудно себе представить, если бы не странный бзик майора, выраженный в невероятно точном чувстве времени. Так, майор выходил на семь минут перекусить, выскакивал на четыре минуты к кофейному автомату, заканчивал очередной рапорт через тридцать четыре с половиной минуты. А кто по незнанию заключал пари, что майор не уложится, проигрывал.
Подсмеивались, подтрунивали, конечно, но осторожно, так как майор не понимал шуток. Говорили, у него нет чувства юмора. Какое, спрашивается, чувство юмора, если человек пьет кофе три минуты сорок пять секунд?