– Саня, следуешь со своими тремя танками за мной, а там на месте будем смотреть, где кто стоять будет, – сказал Дмитрий.
– А мы что, не со всеми стоять будем? – Щербаков бросил взгляд в сторону скрывшегося в конце улицы "шишарика".
– Нет, пока не со всеми.
Остаток колонны, состоявший из 4 МСР и 3 ТВ, миновал опустевший рынок, проследовал мимо домов с закрытыми ставнями и вскоре оказался на другой окраине станицы. За танками на тросах волочились два БТРа с заглохшими двигателями. Впереди показался изрешеченный пулями жестяной щит с выгоревшей на солнце надписью "Добро пожаловать в станицу Гребенская. Основана в 1740 г." и окраины той самой станицы. Но техника, миновав пустой блокпост, свернула влево на грунтовую дорогу. Еще километра полтора вглубь, и рота начала занимать круговую оборону в чистом поле, заросшем мелкой сырой травой.
Под руководством Кушнировича технику танкового взвода раскидали на удалении друг от друга, придав мотострелковым взводам. В приближающихся сумерках танки принялись окапываться, мотострелки – рыть окопы и ставить большую ротную палатку. Танку Щербакова окоп отрыл 172-й, укатив затем к себе на позицию. Очень хотелось есть, но сухпай закончился, оставалось только курить сигареты, чтобы заглушить голод. Полетел первый снег, подгоняемый усиливающимся ветром. Температура упала ниже ноля. Танкисты не глушили танк, вылезли наружу и грелись на трансмиссии в потоках горячего воздуха. Костёр развести не из чего – вокруг ни деревца. Пехота, согреваясь, жгла пустые ящики от боеприпасов и что-то оставшееся от разобранных на Тереке землянок.
В сгущающейся темноте приехала полевая кухня. Обухову с Кравченко удалось принести в котелках порции овсяной каши с еле заметным запахом тушенки и по полкружки чая без сахара. Пока несли, ужин остыл в морозном воздухе, но всё холодным съели и выпили в рекордно короткие сроки.
Наступила ночь. Снег летел и летел, покрывая всё вокруг белым покрывалом. Вдали мерцали редкие огни Шелковской, впереди еле видимы тусклые окошки окраины станицы Гребенская. Нужно экономить горючее, поэтому танк периодически глушили, сидели с закрытыми люками, пытаясь согреться. Когда от холода изо рта уже шел пар, вновь заводили двигатель, и его тепло постепенно проникало из моторного отсека в башню. Среди обрывков сна Щербаков включал прибор ночного видения, вращая командирской башенкой, пытался рассмотреть что-нибудь среди зеленых мельтешащих снежинок, но только еле заметные огоньки Гребенской мерцали сквозь несущийся снег.
Утром Щербаков откинул командирский люк. Морозный воздух ударил в успевшую остыть башню. Вокруг простиралось снежно-белое поле. Даже черные колеи, намешенные вчера гусеницами и колесами, спрятаны под утихшим к утру снегом. В паре сотен метров зеленела ротная палатка, находившаяся в центре круга занимаемой ротой обороны. Повсюду виднелась занесенная снегом техника в отрытых наспех окопах. На построении мотострелковой роты приказали окапываться дальше – пехоте продолжать рыть окопы, перекрытые щели и землянки, танкистам помочь отрыть укрытия для остальной техники и тоже делать землянки для экипажей.