– Тут кран подкачки заржавел, открыть не могу, донесся голос водителя, – Надо «тормозухой» на него полить.
Тем временем стремительно темнело. Оказаться ночью в незнакомой местности без боеприпасов мало приятного. У каждого из пяти оставшихся на "шишарике" бойцов автомат с одним магазином на 30 патронов, и всё. Подсумки с запасными магазинами с собой не брали – надеялись вернуться засветло, а днем вроде всё тихо. Вдали на окраине зажегся первый фонарь. Щербаков с тревогой оглядывался по сторонам – со всех сторон чистое поле, сзади чернеет разоренная ферма. Когда, наконец?
Раздалось шипение – отмоченный тормозной жидкостью кран был наконец открыт, и шина стала наполняться воздухом.
«Поехали давай, на ходу докачаешь!» – запрыгивая в кабину, крикнул Александр.
Нагруженный доверху "шишарик", медленно набирая скорость, направился к окраине станицы.
Стройматериалы разгружали при свете фар, ругались где чьё, доходило даже до драки, в итоге всё растащили по своим подразделениям, выставив на ночь часовых больше не от врагов, а от своих, чтобы ночью не украли привезенное друг у друга. Кравченко с Обуховым по очереди дежурили на танковой трансмиссии, завернувшись в спальник и сквозь сон поглядывая на лежащую рядом с недорытой землянкой "намародеренную" кучу.
На следующее утро после завтрака и общего построения 4 МСР и 3 ТВ рытьё землянки продолжилось. Углубившись метра на полтора, Обухов выкопал ведущие наверх ступеньки. В противоположном конце землянки оставили земляной выступ-лежанку, с полметра высотой, на нём могли спать двое человек. Вниз спустили печку-буржуйку, поставив её недалеко от будущего входа, установили на неё жестяную трубу. Сразу над ступеньками установили ящик без дна от танковых снарядов – дверь в землянку. Дверь больше походила на танковый люк, так же откидывалась вверх. Сбоку в бруствер, на котором будет лежать крыша, почти горизонтально вкопали прямоугольный осколок стекла – окошко. После обеда самое главное – поперек ямы танкисты накидали досок, застелили кусками полиэтилена, обрезками фанеры и сверху начали накидывать землю, оставив торчать лишь огрызок печной трубы. Чем больше Кравченко с Обуховым кидали земли, тем сильнее прогибалась крыша землянки.
– Кравченко, а не рухнет всё это? – с сомнением глядя на прогнувшуюся крышу, спросил Щербаков.
– Да не должно, товарищ лейтенант, – Кравченко кинул еще пару лопат.
– Ну вы как хотите, а я что-то боюсь в такой землянке спать. Пойду в ротной палатке переночую.
Устав мерзнуть по ночам в танке, Щербаков пошел в палатку четвертой мотострелковой роты, попросился у Кушнировича переночевать. В палатке гораздо теплее – топилась пара "буржуек", да и куча солдат, что называется, "надышала", но были и минусы – всю ночь раздавался храп десятков бойцов, кто-то постоянно ходил, задевая за ноги, в воздухе стоял запах пота и давно немытых солдатских тел. Кроме того, "бэтэры" также не давали спать.