Сейчас конец сентября и люди ещё только начали подходить и ставить свои стойбища. Обычно племя всегда стоит на одном и том же месте. И чем ближе к некоему центру, тем считается почётней и круче.Вот и жмутся друг к другу. На фига, спрашивается. Тут места тысяч на пятнадцать, и даже тесниться не придётся, а здесь если и собирается тысяч пять, то ещё и хорошо. Видно и правда, как я говорил, личное пространство у первобытных людей гораздо меньше. Вытянул руку, ни кого не коснулся – ух, свобода! Мы же, их далёкие потомки, гораздо капризнее.
На многих площадках стоят капитальные строения, сделанные из дерева, костей больших животных, коры и облезлых шкур.Эти жилища используют из года в год племена, стоящие в одном и том же месте. Подновляют их по мере необходимости.
Зная моё отношение к тесноте, гаму и шуму, лагерь поставили, всё же, слегка на отшибе. В принципе то же своеобразная традиция. Вновь появляющиеся племена становятся, сначала, чуть в стороне. Наше, чуть в стороне, было чуть дальше, на грани местных приличий, ещё чуть-чуть и могло показаться, что мы игнорируем местное «обчество». Ну, кому надо нас найдёт, а если нам кто нужен, дойдём, не развалимся.
Ещё во время плаванья выяснил, что же представляет из себя знаменитая Осенняя Охота. Оказалось, всё очень просто. Чуть дальше по берегу, километрах в семи, к озеру выходит такая же высокая, но уже отвесная стена, чуть ли не с отрицательным углом. И к этой отвесной стене, так уж природа-мать устроила, выходят три долины, рассеченные высокими холмами. Начинаются эти долины на больших расстояниях друг от друга, а сходятся прямо к обрыву. Две из них поменьше, а одна главная, самая большая. Вот племени и занимаются самой обычной загонной охотой. Сначала, пока тепло, гонят всё, что шевелиться к обрыву из самой маленькой долины. В основном это крупный рогатый скот, дикие лошади, олени, крупные антилопы. Мелочь, как правило, проскакивает загонщиков. Это как раз бывает в начале октября, когда, в основном, все соберутся. Потом дружно подъедают упавшую с обрыва добычу. Много её пропадает, так как съесть всё не успевают, а всё ещё достаточно тепло. Некоторых раненных животных специально не добивают, что бы они протянули подольше в виде живых консервов. Ужас. Излишки мяса держат в проточной воде холодных ручьёв, что бы хоть как-то сохранить.
Второй загон проводят дней через пятнадцать-двадцать. И процесс поглощения происходит по новой. И третий, самый главный загон проводят в самой большой долине уже, когда приходят холода. Туши разделывают, морозят, и племена расползаются на зимовку. Некоторые не далеко, но основная масса, нагрузившись добычей, уходит быстрым маршем на свои зимние стоянки. Понятное дело, что такой варварский способ охоты приносит только чудовищный вред популяции животных, и мало эффекта самим охотникам. Им всё равно, сколько бы они не добыли, на зиму совершенно не хватает. В основном добыча, увы, пропадает. Только последний загон используется более или менее нормально.