Вмешательство Марианны только усугубило негодование Эдрика. Он резко обернулся к ней и смерил ее взглядом, полным неподдельной горечи.
– Ваша светлость, леди Марианна! – укоризненно сказал он, с досадой хрустнув пальцами, – будьте хоть вы благоразумны! Пес не ищет подругу в волчьей стае! Сельскую клячу и близко не подпустят к чистокровной лошади! Даже неразумные твари выбирают себе пару среди равных. Что же говорить о людях, которых Господь наделил разумом? Долг каждого – знать свое место и не переступать черту отведенного для него круга!
Отвердевшие губы Робина покривились в холодной усмешке:
– Долг, говоришь? Это не долг, а условности – Марианна права! И как эти условности могут стоить людских жертв?
– Мальчик мой! – сокрушенно выдохнул Эдрик, устремив взгляд на Робина. – Как долго ты собираешься руководствоваться своими принципами, в которых отводишь чувствам равное место с разумным расчетом? Когда ты наконец примешь то, что мир стоит на более прочной основе, чем склонности и привязанности отдельных людей, даже если они близки тебе? Леди Клэр еще слишком молода, чтобы ждать от нее рассудительности и благоразумия, но ты? Ее старший брат и лорд! Кто такой этот Статли? Преступник, объявленный вне закона. Рано или поздно его убьют, и что тогда станется с леди Клэр? Слезы, разбитое сердце и втоптанная в пыль вся оставшаяся жизнь?! В этом ты видишь счастье своей сестры? А если погибнет не он, а она? Пример участи собственной жены тебя ничему не научил?
Он внезапно осекся, когда холодный взгляд Робина впился в его лицо. Воцарилось гнетущее молчание. Наконец Робин тихо сказал:
– Ты был на нашем венчании с Марианной. Почему на вопрос священника о препятствиях к нашему браку ты не крикнул, что они есть?!
– Почему я должен был так поступить? – в растерянности спросил Эдрик, переводя взгляд с Робина на Марианну. – Я был в тот день бесконечно счастлив за вас обоих!
– С чего бы? – с холодной усмешкой осведомился Робин. – Ведь я такой же преступник, объявленный вне закона, как Вилл Статли. Не стоило ли тебе вмешаться и отговорить Марианну, приведя те же доводы? Ты говоришь, Статли убьют рано или поздно? А я, ты полагаешь, доживу до преклонных лет? Чего ты хочешь от меня? – допытывался Робин, терзая Эдрика неумолимым взглядом. – За мою голову объявлена награда, для меня Гай Гисборн продумал казнь до мелочей, я прозван Шервудским Волком – и я позволил себе любовь и брак с той, которую полюбил. А ты требуешь, чтобы я запретил своей сестре любить человека, чье положение ничем не отличается от моего?