– Отличается, и ты прекрасно знаешь об этом! – запальчиво крикнул Эдрик. – Ты – граф!
– О да, граф! – по-прежнему не повышая голос, отозвался Робин, и его губы тронула неживая улыбка. – Вот Джон. Спроси его – он прикрывает меня в бою потому, что я граф? А тот же Статли, рискуя жизнью, отправился со мной зимой в Ноттингем исключительно из-за почтения к моему титулу? Может быть, мне спросить моего брата, каких милостей он дожидается от меня – графа, объявленного вне закона и лишенного всех владений? До сих пор я думал, что он любит меня только потому, что я его брат. Но ты, наверное, думаешь иначе?
– Вилл? – перепросил Эдрик и дернул плечом с откровенной неприязнью. – У твоего брата вообще нет ничего святого! Он подал пример всем вам, обвенчавшись с простолюдинкой. А ты ему попустительствовал, как и сестре. Чудо, что ты сам выбрал в супруги равную себе, а не подобрал какую-нибудь безродную дворняжку, как твой драгоценный братец Вилл!
Робин промолчал, глядя мимо Эдрика. Его пальцы поглаживали стенки пустого кубка, и по ним то и дело пробегал трепет, словно Робин был готов сжать кубок в ладони и расплющить его в лепешку.
– Послушай, – сказал он, когда Эдрик смолк, задохнувшись от возмущения, – хотя бы раз выслушай от начала и до конца и постарайся понять меня. Мы пролили столько своей крови, что смыли ею границы всех условностей и отживших свое традиций. Ты чтишь их, это твое право. Но оно не дает тебе иного права – сковывать меня по рукам и ногам и насильно навязывать мне свои взгляды. Все мы в Шервуде оказались вне закона так или иначе, но потому, что не пожелали смириться с порядками, на которых, как ты полагаешь, держится мир. Так неужели ты думаешь, что мы вернемся к тому, от чего отказались сами и с такими жертвами? Ты упрекаешь меня в легкомыслии, в том, что я ставлю чувства на одну ступень с разумом. Нет, Эдрик, мои чувства живут в полном согласии с разумом. Благодаря этому согласию я нахожу в жизни радость, какой бы тяжелой она мне иной раз ни казалась. Я никому и никогда не навязывал принятый мной образ жизни, мои суждения, мои привычки. Так и ты не пытайся принудить меня смотреть на все сквозь шоры твоих представлений о жизни, словно строптивого коня.
– Знаешь, Робин, когда так говорит Вилл, я даже не опускаюсь до возражений ему. Чего еще ждать от бастарда? После того как он отплатил оскорблением отцу за всю любовь, которой одаривал его граф Альрик!..
Робин вскинул голову, и в его глазах полыхнуло пламя неподдельной ярости:
– Я предупреждал тебя: не называй Вилла бастардом! Что же до его ссоры с отцом, – он пристально посмотрел на Эдрика и тихо спросил: – Тебе никогда не приходило в голову, что этой ссоры могло не быть, не вмешайся ты в разговор отца с Виллом?