– Как тебя зовут, монах?
– Брат Целестин.
– Куда ты направляешься?
– Я еду в аббатство Сенанк, что близ Арля, у меня срочное дело к аббату.
– Ты случайно не доминиканец? ― спросил рыцарь, разглядев белую рясу под чёрным дорожным плащом монаха.
– О нет, сеньор. Я цистерцианец… А вы с подозрением относитесь к доминиканцам? ― открыто спросил монах.
– Да. ― Рыцарь криво ухмыльнулся и без боязни, откровенно признался: ― Они зажигают пламя инквизиции, а мне не нравится, когда людей сжигают на кострах.
Монах промолчал, опустив свой взгляд.
– Уже смеркается. Придётся здесь заночевать, ― заметил через некоторое время он. ― В деревне добрые прихожане мне предложили курицу, и мы со слугой хотели её сегодня пожарить после того, как завершим нашу скорбную работу… Не хотите ли присоединиться к нашей скромной трапезе?
Рыцарь с утра съел последний кусок хлеба с окороком, оставшийся у него из старых запасов, и был очень голоден.
– С удовольствием, ― искренне ответил он и соскочил со своего коня.
Пока слуга продолжал рыть могилу, монах и рыцарь устроились на опушке леса около большого развесистого дуба. Они накормили коней и развели костёр. Монах вытащил из своей сумки курицу. Он быстро и ловко ощипал её, достал железный вертел и стал жарить птицу. Рыцарь сидел рядом, вдыхал такой желанный аромат жареного мяса и с жадностью наблюдал, как курица на вертеле постепенно покрывается тёмной хрустящей корочкой.
– Как зовут вас, сеньор? ― спросил брат Целестин.
Рыцарь на минуту задумался:
– Зови меня барон П… ― Рыцарь осёкся, не договорив. ― Просто барон П.
– Барон П.? ― удивился монах.
– Да, именно так.
– Куда вы следуете?
– Еду в Каталонию.
– Я бывал в Каталонии, ― как будто что-то вспоминая, пробормотал монах. ― Благодатный край …
Разговор прервал слуга монаха. Монах отвлёкся от курицы и косо посмотрел на него. Тот, пригнувшись и с опаской поглядывая на рыцаря, нерешительно приблизился к костру.
– Могила готова, ― сказал он тихо, потупив свой взор.
Монах разочарованно вздохнул и поднялся:
– Надо отпеть заблудшего… Как его звали?
– Жак из Памье, ― безучастно ответил рыцарь, не спуская глаз с курицы.
– Ну что ж, ― уныло вздохнул монах, ― так и напишем на кресте.
Обряд отпевания закончился быстро. Скоро брат Целестин вернулся и снял курицу с вертела. Уже совсем стемнело. Монах разделил курицу на три части, барону достался самый большой кусок с грудинкой, который он с удовольствием съел. Когда трапеза была закончена, слуга монаха молчаливо исчез в темноте и, завернувшись в плащ, уснул где-то в стороне. Барон и монах остались сидеть около костра. Порывшись в своей чудесной сумке, брат Целестин достал вино и два металлических кубка. Костёр и хорошее монастырское вино сделали своё дело. Спать уже не хотелось; тёмная ночь, тишина и играющий языками пламени огонь располагали к неспешной, откровенной беседе.