14. Да, я коммунист и вы коммунист, только между нами колючая проволока
В лагере убивает работа, поэтому всякий, кто хвалит лагерный труд, – подлец или дурак.
Варлам Шаламов
В частности, Жаку удалось продержаться до конца, потому что он умел компенсировать те качества, которых ему не хватало, своими преимуществами. «Я сознавал, что я всего лишь атом в общей массе, я не зацикливался на собственной персоне и стремился не столько оплакивать свои несчастья, сколько по возможности больше узнать и понять. И потом, я ведь хорошо рисовал! Еще по пути в Норильск я подружился с несколькими инженерами, крупнейшими специалистами в своей области; в лагере я вновь с ними встретился. Им тем временем удалось создать прямо в лагере конструкторское бюро. Кое-кто из них пользовался некоторым влиянием, несмотря на свое положение заключенного. Директор бюро мог сказать своему вольнонаемному заместителю, что ему нужен чертежник, то есть я. Кроме того, я рисовал портреты. Сначала рисовал моих товарищей, тех, кто хотел послать свое изображение жене и детям. Постепенно об этом узнали все. Начальникам стройки тоже захотелось получить свои портреты, это послужило мне рекламой. Даже начальство, чиновники, которым легко было заказать свою фотографию, предпочитали мои рисунки. Поэтому иногда я не шел долбить лопатой мерзлую землю, или грузить бревна в вагоны, или работать в шахте – вместо этого меня приглашали в будку, служившую конторой, и я рисовал портреты. Конечно, нужно было добиваться сходства. Портрет Сталина в манере Пикассо – это был бы прямой путь в карцер!»
Эти привилегии продолжались недолго. Однажды ночью за Жаком пришли и отвели его из барака за пределы зоны, в кабинет к оперуполномоченному. Охранник провел его через пропускной пункт. Часовой пропустил его и повел к сотруднику НКВД:
– Вот заключенный, которого вы вызывали.
Жака усадили в приемной и довольно долго там продержали. Ночь в разгаре, Жак думает о том, что завтра ему целый день работать, что в пять утра уже побудка, что во сне не чувствуешь голода… «Наконец оперуполномоченный отворил дверь своего кабинета и пригласил меня. Он завел разговор о том о сем, о красотах северного сияния… Будто мы с ним сидели в кафе! Это продолжалось десять минут… двадцать минут… А потом сразу, без перехода:
– Итак, что делается в бараках?