– Мы тебе доверяем, потому что в тебе нет ничего советского.
Неопровержимым доказательством того, что рухнула идея создания “нового человека”, с которой носились советские власти, служило для меня страшное преступление в Катыни: там, когда Польшу поделили между собой немецкие нацисты и советские коммунисты, были по приказу Сталина расстреляны пятнадцать тысяч польских офицеров, которые при бегстве от гитлеровских армий сдались Советскому Союзу. В моем “Справочнике” я опубликовал доклад Берии Сталину, где он утверждал, что заключенные мечтали об освобождении (будто это преступление!) и поэтому необходимо было их всех вывести в расход. Сталин подписал этот документ. Долгое время ответственность за этот массовый расстрел возлагали на нацистов».
Вскоре после того памятного разговора с Денисенко Жака опять перевели в другую тюрьму, на сей раз – в огромную иркутскую следственную тюрьму в нескольких тысячах километров к востоку; там он провел несколько недель без допросов, что его, впрочем, не удивляло, он ведь знал, что осужден давно и надолго. «Иркутск – город деревянный, я знаю его только по фотографиям. Когда едешь по железной дороге во Владивосток, огибаешь южный берег озера Байкал, говорят, невероятной красоты. Но мне не посчастливилось это видеть. Меня везли в закрытом грузовике в Александровскую тюрьму строгого режима примерно в семидесяти километрах к северу от Иркутска».
В 1951 году, когда Жака перевели в Александровский централ, ему было сорок два года. В Архипелаге он провел уже четырнадцать лет, хорошо изучил его острова и протоки, следственные тюрьмы, пересылки, разные секторы лагерей. В лагерном мире он немало испытал, но худшим испытанием было разочарование в коммунизме. Впрочем, по его признанию, не менее тяжело ударило по нему предательство нескольких товарищей. Перед ним маячил призрак двадцати трех лет повторного срока. И возможно, это еще не конец, возможно, он уже никогда не выйдет на свободу.
Но история не стояла на месте. Через два года умрет Сталин, Берию расстреляют, потом будет ХХ съезд. А там и крушение империи… Но пока в его жизни были только тюрьмы и голодовки. Приближался день, когда миллионы судеб вновь резко изменят направление.