В 1961 году, вернувшись в Варшаву и имея за плечами двадцать четыре года жизни в Советском Союзе, намертво врезавшиеся ему в память, Жак уже сформулировал для себя два основных дела, которые должны были занять оставшиеся ему годы: вернуться во Францию, это прежде всего, а затем всеми доступными средствами, но главное, в письменном виде поведать о своем опыте, на самом деле – опыте миллионов его собратьев. Первые годы в Польше он осваивался, искал следы той страны, что знал в молодости, приходил в себя после первых потрясений, устанавливал новые отношения с миром, сближавшим его со свободной страной, в которую мечтал вернуться. С 1961 года он осторожно ищет путей к исполнению давнего замысла, зародившегося во время бесконечного странствия в столыпинском вагоне, при первом соприкосновении с уголовниками, встреченными в пересыльной тюрьме. «Не забывайте, я по образованию лингвист. Все эти российские правонарушители и преступники, выходцы из низов, говорили на очень живописном языке, в котором полно было забавных и образных выражений, вроде “мне это нужно, как п-де будильник”. Эти выражения меня веселили и восхищали, несмотря на их контекст, и я сразу старался сохранить их в памяти – ведь поначалу немыслимо было записывать и сохранять написанное. Я пользовался приемами мнемотехники, чтобы укрепить память, как укрепляют мускулы. Я был уверен, что когда-нибудь этот материал мне пригодится. Тогда я думал, что составляю словарь гулаговского арго.
Со временем я сообразил, что под лингвистическим аспектом таится множество других проблем, не менее важных, – социальных, исторических, политических. Их суть – это, собственно говоря, условия существования заключенных в рамках системы. Еще позже меня постигло жестокое разочарование в самой системе. Я чувствовал, что заблуждение мое было настолько глубоким и всеобъемлющим, что я обязан предупредить о нем всех, чтобы впредь подобные ошибки не повторялись. Я сохранил кое-какие рисунки и карточки, начатые в Александровске тибетским алфавитом, они ускользнули от обысков и послужили мне опорой, когда я впоследствии работал над своими тремя книгами».
И вот нашелся близкий человек, который убедил Жака взяться за труд, задуманный еще после ареста. Это была Регина Г., которую он встретил у общих друзей. Дочь польских помещиков, ревностная католичка. Когда они познакомились с Жаком, ей было чуть больше двадцати лет. Ему было за пятьдесят. Деда Регины Г. арестовали сразу после вторжения в Польшу Красной армии, 17 сентября, и он исчез. Ее отцу, польскому патриоту, бо́льшую часть войны пришлось скрываться. 9 мая 1945 года, в тот самый день, когда солдаты на улицах праздновали конец войны, а советские войска захватывали территорию страны и подавляли всякую попытку сопротивления, его тоже депортировали. По слухам, его бросили больного и, скорее всего, умирающего, когда состав с заключенными подходил к Новосибирску. Семья не получила ни сообщений о нем, ни извещения о смерти, только слухи.