Тогда мне казалось, что нас в Коминтерне не очень много, зато каждому из нас безусловно можно доверять. Всего один раз на углу улицы Суффло и бульвара Сен-Мишель, там, где раньше было кафе “Капулад”, я случайно столкнулся со знакомым по Коминтерну, австрийским товарищем, с которым мы виделись в Москве. Мы обменялись взглядами, но не улыбнулись друг другу, даже не подмигнули. Его потом вызвали в Москву и пустили в расход. Он занимал более важное положение, чем я. Позже я встречался с его вдовой и сыном».
В Париже Жаку запомнился один старик, старый коммунар, седоусый, глуховатый, он служил «почтовым ящиком» организации. «Его предоставила в наше распоряжение французская компартия, но ему не сказали, на кого именно он работает. Для него мы были прежде всего коммунистами из стран, где наша партия была вне закона. Однажды я зашел к нему, чтобы договориться о том, каким зна́ком метить нашу почту, чтобы отличать ее от остальной; решили, что в почте, предназначенной для нас, слово Париж будет подчеркнуто особым способом. Уходя, я напомнил:
– Всё это, разумеется, между нами, никому не проговорись.
Он пылко подтвердил, что понимает, с заговорщицким видом протянул мне руку, еще раз пожал мне руку уже на лестничной площадке и, пока я спускался по лестнице, перегнулся через перила и завопил что есть сил, поскольку был туг на ухо:
– Товарищ, всё сохраню в тайне, никому ни слова!»
Из Парижа Жака часто посылали с заданием в Швейцарию. «Мне кажется – хотя я могу и ошибаться, – что Швейцария служила нашей организации чем-то вроде базы. Однажды мне поручили сопровождать в поезде, без оружия, молодую женщину, приехавшую из Вены; она везла огромную сумму в долларах, зашитых в кожаную подушечку, такие подушечки пассажиры в дороге подкладывали себе под спину. Поездка прошла благополучно, и вот мы встречаемся, как договаривались, в Базеле, за столиком в привокзальном буфете. Но тут моя спутница издает пронзительный вопль:
– Подушка! Я забыла в вагоне подушку!
Я остановил носильщика и объяснил ему:
– Она забыла в вагоне подушку. Эта вещь ей очень дорога, бабушкин подарок…
Носильщик спросил, в каком поезде ехала дама, и через десять минут нам принесли наше сокровище. Я не доложил о происшествии, но ей пришлось все рассказать. Коминтерн был основан на дисциплине, и эта дисциплина крепко сидела у нас внутри! Просто нам редко приходилось перевозить деньги. В том случае, вероятно, возникла срочная необходимость. Как правило, Коминтерн финансировал братские партии через более или менее фиктивные организации, которыми заведовали или советские чиновники, или тайные коммунисты, европейские или американские.