По окончании проверки вдоль строя прошёлся старшина. Он показывал на теоретически опасную вещь, призывник поднимал её и клал в пакет ефрейтора. Таким образом, в нашем распоряжении оставались только еда, ложки, полотенца, носки, трусы и личные умывальные принадлежности. Всё остальное подлежало утилизации, часть заботы о которой приняли на себя сержанты.
И только Третьему была предоставлена привилегия в виде маленького перочинного ножика.
– Теперь, товарищи призывники, у вас есть время пообедать, располагайтесь поудобней прямо здесь и начинайте. Через полчаса на ваших столах еды не должно остаться ни крошки. Ясно? – произнёс старшина.
Сам он и его подчинённые скромно отошли в сторону и образовали круг, внутри которого стояло пять увесистых пакетов. Они так и простояли первые пять минут из тридцати, отведённых нам на обед. Мы же снова распались на Первых и Вторых. Первые отошли в сторону и, найдя клочок травы, устроили пикник на обочине. Вторые тоже кучканулись, но недружно и не более чем по трое. Те Вторые, которые хотели примазаться к Первым, но остались Вторыми, как-то невзначай оказались рядом с Третьим, но с ним не скооперировались. Когда Дирижёр начал удовлетворённо напоминать, что он нас об этом всём предупреждал, подошёл старшина, присел на корточки и положил на стол бутылку вина.
– На, мужики, вам от нас, только, братки, сами не засветитесь и нас не палите.
Дирижёр быстро подхватил бутылку, подтянув её к животу.
– А как открыть‑то? – На бутылке была пластмассовая пробка.
– На. – Старшина выхватил из нагрудного кармана ножик-бабочку и лёгким движением одной кисти умело его открыл.
Движения его руки были настолько быстры и безукоризненны, что у меня перехватило дух. Дирижёр взял протянутый нож и также виртуозно, в два приёма, открыл бутылку. Теперь была очередь удивляться старшине. Я прикрывал стол своей спиной, Дирижёр разливал содержимое бутылки в единственную кружку, которая быстрым шагом прошла по кругу. Старшина пить не стал, поднялся и, спрятав свой привлекательный нож в карман, подошёл к Третьему.
Третий же снял куртку и сел на неё, подобрав под себя по-восточному ножки. Перед ним находилась его индивидуальная гора жратвы, над которой он возвышался, как шах, – лицо властителя было просветлённым, а челюсти, ритмично работая, тщательно пережёвывали пищу. Периодически, подавшись чуть вперёд, он выбирал лакомый кусочек, тщательно осматривал его и аккуратно клал в рот.
– Ты чего выбираешь? Прошло пять минут, а ты ещё ничего не съел! Так в армии и с голоду помереть можно. Давай-ка, друг, я тебе помогу, начнём отсюда. – Старшина серьёзным голосом наставлял Третьего. Сам он присел возле него и начал подавать всё, что попадало под руку.