Внутренности Хокина жгло, пока он расхаживал перед Камнем Призыва — розовый кварц, размером с футбольное поле, расположенный в центре недавно построенной беседки на краю тренировочного центра Мемитимов в Шеул-Гра. Если повезет, то к нему выскочит кто-то из посланников Мемитимов на Небесах, но по опыту Хока, вероятность того, что это произойдет пятьдесят на пятьдесят… и это еще гораздо лучше, чем рассчитывать на встречу с кем-то из Совета Мемитимов. Если они хоть когда-нибудь посещали Шеул-Гра, то Хокину об этом не известно.
Он даст посланнику еще пятнадцать минут и уйдет отсюда.
Услышав шаги за спиной, Хок с облегчением обернулся, но когда видел, там отца в черных брюках и рубашке и со сверкающими изумрудным цветом глазами, сердце Хокина сбежало в пятки.
— Хокин. — От низкого голоса Азагота дрожь страха пробежала по спине. Его отец и в лучшие дни был пугающим, а в последнее время его настроение было таким же черным, как волосы и одежда.
Собравшись с духом, Хокин склонил голову в приветственном жесте.
— Да, господин.
— Я слышал, ты был ранен.
— Да, но всё уже в порядке. — Он указал в сторону оружейного склада, в котором отвечал за инвентарь и обмундирование. — Если вас интересует отчет, который вы просили сделать, то я вчера его вам отправил…
Азагот махнул рукой.
— Он подождет до обеда. — От взгляда Азагота, Хок вспотел, а когда начал ёрзать, Жнец заговорил: — Ты никогда не рассказывал мне о своем детстве.
Хок сглотнул, вспомнив, что Дариен рассказывал, будто Азагот задавал странные личные вопросы.
— Нет, господин, не рассказывал.
— Расскажи.
— Я, правда, не думаю, что это важно…
Ветерок стал холодным, как и голос Азагота, и Хокин едва удержался, чтобы не вздрогнуть.
— Если бы это не было важно, спрашивал бы я тогда?
Хокин проигнорировал риторический вопрос.
— Мое детство не отличается от детства любого другого Мемитима. — За исключением Сюзанны, которая вела совершенно очаровательный образ жизни, пока первый наставник Мемитим не выдернул её из человеческого мира. — Оно было хреновым.
Когда Азагот вздернул бровь, Хокин понял, что туманным объяснением не обойдется. Отец хотел подробностей, и только полный придурок не даст Азаготу того, что он желает.
— Я вырос в рабочем доме в Лондоне. Люди, которые там работали, сказали, что меня младенцем подкинули к двери.
— Тебя никто не усыновил?
Хокин рассмеялся.
— Усыновленных и удочеренных детей частенько использовали в качестве рабов или мелких подмастерий.
— К детям, что жили в рабочих домах и приютах относились же не лучше, нет?