— Ты вернешься? — спросила Аврора, надеясь, что мольба в голосе слышится только ей, но не Хокину. — Я тебя снова увижу?
От его улыбки у нее участился пульс, и даже Шания вздохнула.
— Точно увидишь.
Он исчез быстрее, чем дверь смогла плотно закрыться, оставив Аврору с еще большим количеством вопросов, а не ответов. А ещё оставил то, чего она с нетерпением ждала, а такого не случалось уже долгое-долгое время.
Азагот не мог припомнить, когда в последний раз нервничал по какому-то поводу. В конце концов, он правил собственным миром и был одним из самых могущественных существ. Но нервничал от мысли о встречи с Идесс и её сыном — его внуком — последние несколько месяцев. И началось это тогда, когда он узнал подробности её прошлого. Азагот даже смотреть на Идесс не мог без мысли о том, как она выросла и, как отчаянно защищала сына от уродства жизни. Потому что именно так и должны делать родители.
«Тебе-то это откуда знать?»
Да, долгое время он не знал, как Идесс, да и вообще, любой из его детей, рос. Их матери отдали их человеческим родителям, и Азагот не видел своих детей, пока те не становились взрослыми, кого-то увидел лишь несколько столетий спустя, а кого-то не видел никогда. Несколько детей делились с Азаготом опытом своей жизни среди людей, и их истории были ужасны. Но Азагот не испытывал жалости. Или печали. Даже чувства вины. До появления в его жизни Лиллианы он был холодным и непрошибаемым, как камень. Его отпрыски закалённые, они выжили. Их прошлое сделало их жестче, превратило в воинов, которыми они и должны быть. Нет, ему дела не было до их страданий.
А затем появилась Лиллиана и разбила слой льда, покрывающий сердце Азагота.
Это оказалось невероятным и живительным, но сейчас, когда Азагот открыл свое царство для всех Мемитимов, появлялось все больше и больше его детей, которые рассказывали ему о своих «человеческих» жизнях. За некоторыми исключениями, хотя, по правде говоря, оно было лишь одно, их истории были полны такого дерьма, которое людям и в кошмарах не приснится.
В частности, история Идесс была об ужасе, рабстве и жестоком обращении, и Азаготу хотелось вернуться назад во времени и уничтожить каждого ублюдка, причинившего боль его малышке.
Лиллиана могла бы этому поспособствовать. Будучи ангелом, способным перемещаться во времени, она могла бы помочь ему совершить кровавую месть за каждого ребёнка. Но это навело бы беспорядок во временных отрезках, и вынесло бы Азаготу смертный приговор от Бога.
Единственное утешение заключалось в том, что горстка мудаков, которая портила жизни его детям, сейчас оказалась заключенной в Чистилище, где Азагот мог вечность портить их бесполезные души.