Войну? Какого чёрта здесь происходит?
Азагот махнул рукой, закончив с ней. Буквально. Мать Азагота исчезла, даже не активировав портал, возвращаясь либо на Небеса, либо в какую-то яму, для развлечения Азагота. Например, в резервуар для сточных вод. Или на фабрику по производству хот-догов. Даже не взглянув на Хокина, Азагот взмахнул огромными крыльями и взмыл в небеса, исчезая в грозовых облаках, которых минуту назад не было.
— Что ж, — произнёс Сайфер, протягивая Хокину руку, — по крайней мере, ты не изменяешь себе, всегда спасаешь женщин от сумасшедших мужчин.
— Несмотря на то, что это глупо, — добавил Мэддокс.
Джорни покачал головой.
— Поверить не могу, что ты, чёрт возьми, это сделал.
Хок тоже не мог поверить.
— Ангел была моей матерью.
Сайфер вздёрнул светлую бровь, а Джорни и Мэддокс изумлённо и громко ахнули.
— Проклятье, — проговорил Джорни. — Я никогда не встречал мать Мемитима, не говоря уже о своей.
— Никто не встречал, — подтвердил Мэддокс.
— А вы бы хотели? — спросил Сайфер, и Джорни и Мэддокс покачали головой. В конце концов, что сказать женщине, которая вас бросила, и не ради вашего блага, а потому что вы — средство для достижения цели, пешка в игре, в которую вас втянули без вашего желания?
— Хокин! — позвала его, подошедшая, Лиллиана, которая перебирала кончик светлой косы, перекинутой через плечо. — Я видела, что произошло. Ты в порядке? — Когда он кивнул, она улыбнулась и опустила руки. — Хорошо. Следующий вопрос. Ты совсем дурак?
Он посмотрел на своих друзей, которые яростно кивали.
— Коллективное мнение гласит «да».
Хокин оглядел всех свидетелей случившего, призывая их вернуться к своим делам.
— Что там Азагот говорил о войне? — спросил он Лиллиану. — Что закончено? О каких детях он говорил? — И что с этими детьми?
— Не знаю. — Она скрестила руки на груди, сминая голубую шёлковую блузку. — Я понятия не имею, что творится с Азаготом, но вам какое-то время нужно быть с ним тише воды, ниже травы. Я не видела, чтобы у него так менялось настроение с тех пор, как впервые попала в Шеул-Гра. Он любит вас — всех вас — но, думаю, что тех, кого превратил в живых статуй, тоже любил.
— Разве? — тихо спросил Джорни. — Неужели?
Лиллиана нахмурилась.
— Разве что? Любит ли статуи?
— Нет. Я о том, что он любит нас.
— Конечно же, — ответила Лиллиана, но Хокин поклясться мог, что слышал в её голосе нотку сомнения.
Мэддокс усмехнулся.
— Он ангел, в обличье демона, в обличье мудака. Ему плевать на всех, кроме себя.
В мгновение ока Лиллиана приблизилась к лицу Мэддокса, метая глазами гневные молнии, крылья, которые Хокин никогда раньше не видел, держались высоко, затапливая его брата в тени. Лиллиана была ниже Мэддокса дюймов на шесть, но каким-то образом сейчас просто возвышалась над ним.