– В небеса?
– Вот и теперь… О чем твои мысли? Так и технически нельзя. Ты чего-то боишься, чему-то не доверяешь?
– Сергей Павлович, пожалуй, вам-то я открыто уж точно могу сказать, хотя и оказанная честь мне быть первым, и страх за то, что откровенным буду, за решение ваше…
Королев посмотрел на него, чуть нагнув голову набок, задумчиво, вопросительно.
– За решение ваше… – он немного замялся, потом все же, не убирая свою лучезарную улыбку, виновато произнес, – конечно же, я не хотел бы его изменения, но, когда стоишь перед таким выбором, без откровения никак.
Главный конструктор взял его под локоть, отвел чуть в сторону, посмотрел в том же ракурсе на него, теперь уже требовательно.
– Выкладывай, дружище.
– Ну… не хотелось мне показывать страх. Нет, это не страх. Скорее озабоченность.
Слова Гагарина несли иной смысл, нежели выражение его лица, с него не сходила его природная улыбка.
– Боец, четко, в чем дело? – тоже улыбнувшись, спросил Королев, намекая не только на дружеский интерес.
– Сергей Павлович, буду откровенен, ведь уже почти не секрет, что все озабочены одной проблемой: что будет? Вынесет ли человек невесомость? Не пострадает ли его психика? Ведь ответов на большинство вопросов не знают даже ведущие специалисты.
– Хм, да, дружище, – Королев сглотнул слюну, чуть приподнял голову, устремил взгляд на потолок, – действительно многие всерьез полагают, что психика человека, по крайней мере первого, может не справиться с одиночеством в безбрежном космосе.
Потом он его подтянул слегка поближе и шепотом сказал:
– Этот вариант тоже учтен. Мы задумали страховку – придумали секретный код.
Теперь уже претендент на первого человека в космосе изменился в лице: оно стало вопросительным.
– Там будет секретный конверт с цифрой 125, – пояснил руководитель. – Это код для разблокировки ручного режима. Спецы посчитали, если человек адекватно сможет открыть конверт и ввести код, значит, он нормален, что ли. Ну вот как-то вот так. Хотя я, признаюсь, да и практически все, в тебе не сомневаюсь. Считаю это ненаучным. Так, страховка. Только, вижу, не это ты мне хотел сказать.
– От вашего проницательного взгляда не уйдешь.
– Выкладывай.
– Сергей Павлович, откровенно так откровенно, на кону честь страны, наша честь, моя…
Руководитель полета одернул его строго. Старший лейтенант выпрямился, почти «смирно», и все же улыбка и взгляд говорили больше об обращении сына к отцу, чем к старшему по званию.
– Сергей Павлович, я прекрасно понимаю, что вернуться из полета к звездам можно на колеснице славы, но так же легко и в летающем саркофаге. Поэтому хочу оставить письмо жене Валентине.