– Успокойтесь, вы так господин – это обычная усталость. Такое бывает со временем, когда полностью отдаешься своему ремеслу. Знаете, мне льстит мысль о том, что мое окружение довольно фанатично подходит к своим обязанностям. Вы молодец, и вы как никто другой заслужили отдых, – он вытащил из кармана пиджака свою курительную трубку. – Жена запрещает мне это делать в доме, но при таком раскладе – грех не покурить.
– Вы может меня неправильно поняли.
– Можешь не волноваться – понял я тебя правильно. Это обычная практика – человеку постоянно чего-то не хватает в жизни, – он закурил трубку и откинулся на спинку большого стула. – Понимаешь, когда человек испытывает подобного рода чувства, он пытается отыскать очаг проблемы и в большинстве случаев начинается все с глупых обвинений в непонимании его миром и заканчивается нелепой самокритикой. А суть в том, что человек не виноват, что он человек. Таким сделала его судьба и это необходимо принять. Он не может без этого, не может без чувства, колющегося внутри. Главный пример – народ. Вспомни, когда мы сделали открытые выборы, они потребовали большего, хотя до этого несколько сотен лет жили и без этого. Мы пошли на уступки – дали свободу слова, а они что? Они опять пришли обратно со своими чертовыми плакатами – свободу полную им мол подавай. Подписали указ, дали часть того, что просили – на некоторое время угомонились и даже преступность понизилась, но человек есть человек… Буквально через год пришли снова с плакатами, говорят: «Нам и этого не хватает». Дали им свободу, на сей раз не только на бумаге и что ты думаешь? Сейчас они пишут про то, что раньше было лучше. Как, объясни это можно понять? Это не поддается законам логики, здесь глупая человеческая натура просыпается – лишь бы вот что-то изменить, разрушить, потом построить, а после сидеть в муках и думать о том, как все плохо, причем винить в этом плохом будут нас. Поэтому то, что происходит с тобой, это банальное желание что-то изменить, тебе приелась данная обстановка и тебе просто нужно отдохнуть, – мэр оглянулся назад. – Жалко окна закрыты – не посмотреть на вид.
– Там все перекрыл туман, – тихо подхватил Коспалов. – Я ведь когда-то любил эту работу. Принимал ее за смысл. Может и вправду все это время оно было не моим.
– Первый раз слышу о тумане… Ну и черт с ним, – мэр долил остатки вина к себе в бокал. – Прости, дорогой, на тебя не хватило, – Коспалов сделал вид, что все нормально, – а вообще работа у нас, хочу сказать, очень даже интересная, – он залпом опустошил бокал. – Ну вспомни банально наши собрания раньше, что ни собрание, то какие-то новости. Помнишь, как сожгли почти все экземпляры запрещенной прозы, а после приказали пепел скормить осужденным в камерах, – на его лице понемногу начала проступать улыбка, – Забавно все же было – интересно. К примеру, сегодня, сижу у себя, подписываю бумаги, вдруг врывается в кабинет какая-то женщина с выпученными глазами, видно, что с небольшими отклонениями, причем как в голове, так и в теле. Еле пролезла в проем – встала передо мной и смотрит. Я стараюсь ее конечно же успокоить, пытаюсь выяснить в чем проблема. Она значит выдыхает и начинает жаловаться, что у нее муж алкоголик, что трое суток не появляется дома – не знает, что делать дальше, к тому же любовь безумная. Спросил ее про работу, она говорит, что не узнавала. И тут я медленно встаю, смотрю в ее глаза и произношу: «Тетя, ваши дяди на работе. Так что идите домой и ждите», сел обратно, ну тут ее уже подхватила охрана, но напоследок она все уже успела со слезами на глазах сказать «спасибо».