«Всё вернуть! Домой!»
«Чего ты хо-очешь? Чего ты хо-очешь?» – настаивала певица.
«Я хотела, чтобы ты была счастлива», – пролетела тень маминого голоса.
«Чего я хочу? Выжить. Жить!»
«Чего ты хо-очешь?» – не отставал голос. Но теперь ответ Саше не давался.
«За чем ты погналась?» – плаксиво спросила мама.
Мимо пролетела картинка, где Саша стояла на палубе парома и смотрела на закат.
«Острее всего человек нуждается в том, чего у него нет», – сказал голос Аши, пролетая мимо.
«Чего я хочу? Чего я хочу? Я хочу то, чего у меня нет. Я хочу увидеть себя. Я хочу себя! Я хочу света. Воздуха…» Тут Саша глубоко вдохнула и открыла глаза. Она увидела, что сидит возле входа в пещеру, и Аша обмахивает её большим листом.
– Я сказал, надо выходить оттуда. Духота и, наверняка, какие-нибудь испарения.
– А Вы что попросили?
– Что я попросил? У кого? Дышите. – Он продолжал махать над ней листом.
«Точно там выделяется какой-то газ. Иначе я не видел бы этот сон наяву. Двор нашего дома в деревне, круглый каменный колодец и дерево с коричневыми увядшими листьями. Они осыпались и шуршали. И ветер их нес на меня. И пахло осенью. Горечью этих листьев. И был вечерний час. И солнце пригревало. И было грустно и тревожно. И было ожидание. Чего-то… Другого…
А потом из-за горизонта поднимался свет, и на дереве распускались листья неестественного зеленого цвета и неестественной для листьев формы. Чушь какая-то. Но… ».
– Пойдемте отсюда.
Саша обратно шла с трудом. По тем же камням, через те же корни ноги не несли её. «Что я попросила?! Что я попросила?! Нет, нет, я хочу домой. Надо вернуться и перепросить… Но не сейчас. Нет, не сейчас. Сейчас у меня болит голова, и я должна всё подготовить к отъезду. В это надо просто верить. Только в это. И ни во что другое. Если я буду верить в это, то меня спасут (мысль материальна), а если в другое, то…».
Они снова вышли к побережью. У Аши тоже болела голова, и он присел в тени дерева. Саша пошла к воде и начала собирать ракушки.
«Худая, растрепанная. И это её я испугался. Эфемерное создание. Девочка-мальчик. И имя-то мужское – Алекс. О Господь, одному Тебе ведомо, как Ты её здесь хранишь. Как-то ведь она прожила все эти дни. Чем-то держалась. Что Ты ей дал такое, чего мне не даешь? Какую манну небесную Ты ей посылаешь? Ты точно не оставил её, Боже. Она умеет как-то особенно хорошо просить Тебя о помощи? А у меня вот ничего не просит. Видимо, поняла, что от Тебя она помощи дождется быстрее, чем от меня, здорового мужика. А я… а я и не Бог, а просто несчастный сумасшедший, который оставляет её каждый день на произвол судьбы. Который обвиняет тебя, дружок мой по несчастью, не понятно в чем, а потом сам же ещё и прощает. По всем статьям: и Божеским, и человеческим, я опять подлец. Как оказалось, в последнее время мне таким быть не привыкать. Но ведь тогда в лодке я не сплоховал, Господи. Я не сплоховал. Какие же у Тебя ещё на нас планы?»