Аша засмеялся:
– Да, я сегодня свободен.
Двигаясь вверх по течению, они заходили все глубже в лес. Перешагивая через толстые корни, прыгая с камня на камень, мыслями она опять возвращалась к словам Аши про голод. «Мнимый голод… Что меня так зацепило в этой фразе? А может быть, мне все это только показалось? Вот они, тонкости перевода… Может, я пытаюсь понять больше, чем он сказал? Аша, тот старый, из телевизора, защити меня. Меня обижают. Меня обижает твой аватар. Лохматый, волосатый аватар. Он, наверное, не знает, как мне плохо и хочет отнять последнее – тебя».
Ручей привел их к подножию горы, а сам затерялся в траве и кустах.
– Дальше не пойдем. Здесь без мачете делать нечего.
– Тогда пойдем сюда.
Саша указывала на небольшой проем в горе.
– Я думаю, это вход в пещеру, – сказала она, подходя ближе к проему.
– Вы хотите туда зайти? Там могут быть летучие мыши. Не страшно?
– Страшно. Но очень интересно.
Над входом Саша заметила небольшой знак, высеченный на камне.
– Аша, посмотрите, что это? Ведь кто-то это сделал?!
– Да, кто-то… когда-то. Может быть, кто знает, давным-давно это была пещера для медитаций… Но это только мои предположения. Этот знак – скорее всего мандала. Два треугольника, один стоящий на основании, другой перевернутый – знак разрушения и созидания.
Ну что, наш герой начинает демонстрировать свои штучки?
Из пещеры доносился тонкий, приятный аромат, зазывающий, манящий.
Они сделали шаг вперед и оказались в абсолютной темноте. Ничего не было видно, и ничего не было слышно. Темнота обняла их и заворожила. Вдруг оба одновременно оглянулись назад. Позади был день. Широкий лист качался под ветром, беззвучно пролетела стрекоза. А впереди..? Они сделали ещё один робкий шаг вперед, в непроглядную черноту.
Они стояли ослепленные темнотой и оглушенные тишиной.
Через несколько мгновений Саша потеряла равновесие. Она раскинула руки и случайно ухватилась за его плечо. «Хоть какие-то координаты обозначились».
– Если Вам так страшно, то давайте выйдем.
Саша убрала руку. Темнота словно затягивала её внутрь, не отпускала. Но страшно не было.
– Нет, ещё постоим, – ответила она и обратила внимание, что эха не последовало. Голос словно утонул в какой-то вате, все слова как будто остались у нее во рту, прилипли к зубам, как пластилин. Она закрыла глаза и оказалась в своей собственной темноте. Потом потерялись верх и низ. И она полетела. Сначала летела в тишине. Потом появился шум, как будто гудело множество пчел, и среди них звучал колокольчик. Затем из этого гудящего роя стали выделяться голоса: оказалось, что это школьный галдеж на перемене, потом зазвучал недовольный мамин голос, а колокольчик превратился в Анин смех. Голоса и образы стали пролетать мимо, как тени. Мамин голос говорил: «Чего ты хочешь? Чего ты хочешь?», потом этот голос стал голосом певицы, гул стал тягучим звуком вины, и певица нараспев начала спрашивать Сашу: «Чего ты хо-очешь? Чего ты хо-очешь?»