– Я – эмоциональный глупец, Алекс. Возможно, завтра я пожалею о том, что все это вам рассказал. Но сейчас … Выслушайте меня. И делайте, что хотите.
Мы поженились с Голи, когда мне было 25, а ей 20. В то время я очень увлекся спортом, а она была такая забавная, всегда что-нибудь придумывала: сценки, розыгрыши. Отец долго не принимал Голи. У него свой взгляд на семью: он не хотел, чтобы у меня была жена актриса. А Голи… ты знаешь, вот это был её талант: если она чего-то хотела, она умела этого добиваться. Вокруг отца всегда было много интересных людей, и ей хотелось оказаться в этой среде. Я думаю, что и это держало её рядом со мной в наши первые годы. Денег совсем не было. Работы предлагали очень мало, да и то, что предлагали… в общем, банальная история. С детьми мы решили пока повременить. Голи пила таблетки. Я ей привозил. Говорили, что хорошие. Не морщи нос. Слушай. Это тоже важно. Я снимался в рекламе и все время ждал материал, который бы соответствовал моему уровню. И Голи это понимала. Она закончила курсы сценаристов и сама начала писать сценарий для меня. Сценарий мне понравился. И отцу тоже. Мы накопили денег, и отец помог, и сняли короткий малобюджетный фильм. Отвезли его на фестиваль молодых кинематографистов… и его там отметили! Мы не поверили сами себе. И после этого, Алекс, начались предложения. Я начал сниматься в сериалах, причем только в тех, которые я выбирал сам. Но я чувствовал, что способен на большее. Я обрел уверенность и азарт в профессии. И Голи поддерживала меня. Она снова стала для меня писать. За несколько лет она написала три сценария. Около года мы носили их по разным киностудиям. Мы ждали. И ими заинтересовались. Мы сняли три фильма! Два снимали параллельно, а третий начали через полгода после окончания последнего съемочного дня. Как мы это осилили… У неё оказался такой талант, такое чутьё. Она находила темы, создавала миры, умела всем доказать их состоятельность, договаривалась с продюсерами, и вела меня за собой по этим дорогам. Говорила, что я вдохновляю её… Я её боготворил… Это были не роли. Это были мои дети. Я рожал от неё. А она от меня не могла. Доктор сказал, что это таблетки сделали свое черное дело.
И это был удар. В первый раз мы тогда поругались с отцом. Он обвинял меня в безответственности и всем сердцем сочувствовал Голи. Она же не выражала ни словами, ни глазами ни одного упрека. Но я чувствовал, что в её движениях, жестах появился холод. Она ушла в работу с головой. И потащила меня. Начались бесконечные разъезды, участия в фестивалях, встречи в социальных организациях. Фотосессии. Мои фотографии в журналах. Я вошел в двадцатку самых красивых актеров Азии. Голи раскручивала мой и свои сайты в интернете. Она говорила, что мы не должны быть там до конца самими собой, а только персонажами, такими, какими мы хотим выглядеть перед зрителями. Тогда мы убьём двух зайцев: создадим необходимый образ, и наше личное пространство будет недосягаемо для посторонних глаз. Моя медийность, я теперь это понимаю, стала приобретать какие-то нездоровые масштабы. Эти сайты пухли от новостей и комментариев. Сначала это чертовски поднимало самооценку. Но недосягаемости не получилось. А потом начали писать просто больные люди, задавать некорректные, омерзительные вопросы, в основном касающиеся нашей бездетности. За какие ширмы мы только не прятались: говорили, что делаем карьеру, отшучивались, говорили, что просто не хотим детей. Но всегда находился человек, которого ужасно интересовал этот вопрос. Они продолжали нападать и даже угрожать мне и Голи. И тогда мы очнулись: что уже больше года я нигде не снимаюсь, Голи ничего не пишет, а сами мы начинаем превращаться в тех персонажей со своих сайтов. Мы заигрались в эту игру.