И тут свое слово сказал Господь. Поступило предложение из Европы. Из Польши. Съемки фильма… главные герои – я и одна польская актриса. Всё шло как-то тяжело. Такая, знаешь, работа на сопротивление. Хотя мы с Голи давно мечтали выйти на европейскую сцену, и в этой работе мы видели первый шаг и все неудачи и проблемы оправдывали этим… первый шаг. Если бы я знал, к чему. А потом были съемки сцен… ну ты поняла меня… Господи, зачем я все это говорю?!.. Нет, слушай! Я – актер. Это работа. И сколько раз я уже в этом участвовал. Я знаю про это всё! Оказывается, не все… У неё были густые длинные каштановые волосы. И я утонул в них, Алекс. Вот так. Глупо и просто. Я полюбил её тело, как произведение искусства. Оно очаровывало меня и притягивало. Это было наваждение. Оно мне снилось. Да… Я не буду вдаваться в пикантные подробности моего тогдашнего состояния, – Аша закрыл лицо руками, – но, видимо, все это читалось.
В последний день съемок, вечером, вся группа была в ресторане. Красивый европейский ресторан. Красивая музыка. И на ней было такое платье… как будто его не было. И она танцевала. Я весь вечер ходил за ней, как привязанный за веревочку. Сейчас вспоминаю и не верю, что это был я.
Когда все закончилось, и мы вернулись в Индию, из меня словно хмель вышел, и ничего не осталось… А через девять месяцев, Алекс, угадай, что случилось? Правильно! Угадала! В точку! У неё родился маленький, хорошенький, смугленький мальчик. Один Бог знает, с кем она там из нашей индийской группы… Но как это было преподнесено общественности?!.. Ты очень догадлива, Алекс. Всем было объявлено, что его папаша – это я. И вот здесь начинается самое интересное. Корреспонденты, интернет… Ты знаешь, что они сделали с моей жизнью? Ты знаешь, как они меня топтали? Они меня ели и не могли наесться. На меня обрушился весь этот искусственный мир, который я сам и создал: вся эта всемирная паутина. А я – паук, который вокруг себя её сплёл да в ней же и увяз. Вся моя личная жизнь была вывернута ими наизнанку и придумана заново. Меня обвиняли в моих добродетелях. В меня не плевал только ленивый. Это продолжалось около полугода. Ты знаешь, даже когда я оказался здесь, мне мерещилось, что они продолжают подглядывать за мной из-за камней и кустов. Они лгали, и им верили. А почему не верили мне? Я говорю про свою семью, про людей, которые должны были поддержать меня!.. Какой я дал повод не верить? Нет… вру… повод был – интернет, полный фотографиями из того ресторана, где я стоял и смотрел на неё, и от одного такого взгляда можно было понести.