Я сегодня твой грех. Завтра будет расплата,
Что как звездная бездна мой взгляд.
Шива рядом с Христом, обнявшись виновато,
На краю этой бездны сидят.
– Уходите! Идите! Вы ничего не поняли! Не своего ребенка, себя вы убили! Ты мертвый, мертвый!
– Ты мне надоела.
Аша возвращался в пещеру. «За что?»…знаю, за что.
Мерзость. Предатель. Сколько ещё раз ты будешь предавать её? Сначала живую, а теперь и мертвую?» Он шел по линии прибоя. Ноги вязли в песке. «Пустыня. Пустыня. Кто сказал, что в пустыне можно делать все, что угодно? Ха! Весело».
Костер горел на влажном Сашином лице. «Мамочка, Анечка… Ничего, ничего. Это фантомные боли. Отболело то, чего нет. Господи, благодарю», – Саша жестоко комкала газету и плакала в неё.
Со стен его дома на него смотрели черти. А он смотрел на Луну и лунную дорожку застывшим перед надвигающимся сумасшествием взглядом. «Голи, какое чудное бинди у тебя сегодня. А по этой дорожке я дойду до тебя через океан? Оставила меня. Оставила меня. Будь всё проклято». В следующий момент был открыт контейнер. Аша брал пепел и втирал в своё тело.
ГЛАВА 16
МОЛИЛИСЬ ЛИ ТЫ НА НОЧЬ, ДЕЗДЕМОНА?
Утреннее солнце озарило витую раковину, оставленную на сером камне. Ветер, пролетая, сыграл на ней что-то незатейливое. Потом зашелестел сухими ветками на крыше навеса, поднял и унес газетный мятый лист, осушил влагу и сдул пепел с лиц.
Аша лежал на полу пещеры. Он только что уснул. Ему снилось, что по небу в Божественной колеснице летит Равана, и Аша понимал, что это он: усатый и волосатый управлял своим волшебным золотым кораблём. В дальнем углу колесницы прижавшись к стене, сидела Сита в оранжевом спасательном жилете и вместо колец и перстней бросала на землю ракушки и повторяла: «Убей в себе Равану. Убей в себе Равану».
Саша тоже уснула только к утру. Её сон был тяжел и мучителен. В своем сне она, схватившись за мелкую дощечку, болталась в огромном океане и, казалось бы, спасенная, ждала, откуда вперед к ней придёт смерть: это будут зубы акулы или она захлебнется горькой океанской водой.
Саша проснулась на песке возле догорающего костра с зажатым карандашом в руке. «Это был только сон. Это был только сон. А то, что я вчера говорила, и что случилось потом… лучше бы это тоже был сон». Подниматься не хотелось, но какой-то острый камень так впивался в спину, что не давал ей дальше лежать. Саша встала и вся в песке и прилипших мелких камешках пошла к океану принимать водные процедуры.
Она смотрела на свое отражение в воде, морщила нос, разглядывала рваную одежду, сдирала пузырящуюся от солнечных ожогов кожу с рук.