И если есть границы, которые стоит подвинуть, то так же и есть границы, которые сдвигать нельзя. Нельзя причинять пустую бессмысленную боль, нельзя подвергать опасности себя и других. Маме нельзя перестать любить ребенка. И мы можем и должны, задаваясь всей той же идеей направления, не пускать в опасность, бесчувственность, жестокость. И мы можем и должны продолжать доказывать, что граница нашей любви незыблема.
Может быть, он не только проверяет: «А если я сделаю запретное, что случится?» – в своей силе исследования мира, но и хочет узнать: «А если я сделаю запретное, мама все еще будет со мной?» Она все еще та мама, которая говорила «Я с тобой, малыш»? И если границы самостоятельности можно и нужно позволять ломать в рамках разумного направления, то эту границу очень важно отстоять. «Ты поступил очень плохо и жестоко, так бывает. Давай подумаем, как мы можем это исправить». Мы. Ты оступился, но ты справишься. Давай подумаем, чему мы научились и как больше так не поступать. Ты хороший. У тебя получится. Я с тобой.
Когда он кричит в лицо: «Я тебя не люблю! Ты плохая!» Очень-очень-очень важно, чтобы он вдруг почувствовал, что в этом страшном омуте злобы и одиночества, куда он неуклюже влез, пытаясь повзрослеть и научиться управлять мамой, мама его не бросит одного, как не бросала облитого горячей липкой кашей или шлепнувшегося ладошками в грязь. Мама скажет: «Ты говоришь злые слова. Ты делаешь мне больно». И даст время ему, уже повзрослевшему и вдруг сломавшему такую неприступную границу, внутри чему-то важному в этот момент научиться. И когда он придет (а он придет) с протянутыми ручками, она его примет без унизительных втираний и вымученных искусственных извинений.
Когда дети были маленькими, они крались мимо меня со стыренной конфетой и говорили: «Мама, не видь!» Эта фраза и была их закрытая дверь – когда доверяешь, достаточно попросить: «Не видь», и мама послушает и не влезет с нотацией. И я не влезала.
Возможно, многие сталкивались с подобной ситуацией: маленький ребенок делает что-то «нехорошее» и наивно говорит маме: «Мама, не видь».
Что он говорит? Он говорит: «Я ЗНАЮ, что то, что я делаю, тебе не понравится, но я хочу это делать и не хочу, чтобы сейчас появилась "осуждающая мама"».
Для меня это является доказательством того, насколько для маленьких детей мы всеобъемлющи, насколько мы – их вселенная. Для него «осуждающая мама» – неприятная ситуация, и он просит у (настоящей) МАМЫ, чтобы такая ситуация не возникала. Злая мама, непонимающая мама, отталкивающая, высмеивающая – она чужая, олицетворяющая горести маленького мира, и он плачет МАМЕ, чтобы тех мам не стало и была только хорошая, добрая, с теплыми руками, знающая его до донышка, всегда помнящая и никогда не забывающая, что он хороший.