Она вдруг схватила меня рукой за шею, притянула к себе, и… в горло мне уперлось острие кинжала. Я с изумлением посмотрел на нее, она ответила раздраженным взглядом. Белокурые волосы растрепались, зеленая шапочка лежала на земле.
— Крысятничаешь? — лучница произнесла это слово резко и четко, словно выплюнула.
Я оторопел и сделал попытку обернуться к филину. Может, он что–то понимает? Но тот только хлопал глазами.
— Какого лешего? — продолжала она. — Я ее почти убила, оставался последний удар!
— Ты что, рехнулась? — я схватил нахалку за запястье, отвел кинжал и поднялся. — Не пойму, какие претензии? Ты вся в крови, упала, на тебя монстр прыгает. Что мне надо было делать? Смотреть, как он тебя укокошит?
Девушка внимательно взглянула на меня, серо–голубые глаза прищурились. Усмехнулась и сказала уже мягче:
— Я специально притворилась мертвой, чтобы лиса прыгнула. И лук отбросила. Потому что припасла для нее сюрприз.
Она, перекинув кинжал лезвием вниз, спрятала его, легко встала и продолжила:
— Это одна из стандартных тактик лучника, нуб: если видишь, что противник тебя догоняет, позволь ему это сделать и убей в ближнем бою. Я минут пятнадцать ее била, а опыт ушел тебе. Очень прошу, если еще раз увидишь, как я умираю — не лезь.
Я стоял, красный от стыда и злости. Ни фига себе, сделал доброе дело. Обвинили в крысятничестве, краже опыта, да еще и осмеяли. Последней фразы могла бы и не говорить, и без этого на километр теперь к этой заразе не подойду, пусть хоть десять монстров ее убивают!
Амазонка скрылась в зарослях, а я, злой как собака, вернулся на поляну и стал отыгрываться на несчастных котах. Взял шестой уровень, набрал кучу дропа, и к вечеру, совершенно разбитый, вернулся в деревню. Уставший и вымотанный, подошел к дому и замер с открытым ртом, тупо глазея на пустой участок.
Избы не было!
То есть вообще. Ни фундамента, ни крыши, только темный квадрат, свободный от травы, напоминал о том, что здесь недавно находилось строение. И все.
Диоген отчетливо икнул, из чего я сделал вывод, что это не глюки, дом и в самом деле исчез. Покосился на филина и зачем–то спросил, словно он в самом деле мог знать ответ:
— А где изба?
Мудрая птица подумала и ответила витиеватой фразой, в которой приличными словами были только предлоги.
Я стоял, как идиот, посреди участка, когда услышал за спиной странный скрип. Обернулся и обомлел: через низенький заборчик перелезала моя избушка, обламывая штакетник полутораметровой высоты куриными лапами. Ох ни хрена ж себе!
Изба между тем справилась с забором и двинулась прямо на меня. Я шарахнулся в сторону, а она встала на старое место и замерла. Мать твою, это как вообще понимать–то, а?!