Не свихнуться бы. Дом, покупающий сам продукты. Пипец.
— Хм… А деньги где взяла? Или тебе бесплатно дают?
— Дык в сундучке нашла.
Я рванул к сундуку, открыл — бли–ин! Вместо вчерашней сотни на дне лежали несколько медяков. Подлетевший Диоген тихо ахнул.
— Бабка!
Молчание.
— Василиса! Тебе кто позволил чужие деньги брать?!
— То есть как это чужие? — возмутилась она. — В сундуке моем лежали, между прочим.
Та–ак, похоже, пора наводить порядок, а то приколы искусственного интеллекта меня скоро отсюда выживут.
— Запомни, в этом доме все мое! И сундук, и буфет, и все, что в них хранится. Я монстров в лесу бью, рискуя жизнью. Я эти деньги и вещи своей кровью зарабатываю. Я, а не ты! Уяснила?
Изба закряхтела, горестно вздохнула (при этом пол ощутимо качнулся) и ответила:
— Ладно, ладно, не шуми. Поняла я. Не буду больше. Как лучше ж хотела.
— Ценю. Но когда вздумаешь что–то купить, спрашивай разрешения.
Огонь в печи между тем погас, и от нее пошел упоительный запах.
— Все, обед готов. Забирай.
Я пригляделся и заметил внутри закопченный чугунок. Потянулся к нему и отпрянул — жарило оттуда нехило.
— Ухват возьми, — подсказала Василиса.
С непривычки, конечно, пришлось повозиться, но зато через пять минут я уже за обе щеки уплетал душистые наваристые щи. Е-мое, вкуснотища–то какая! Кажется, сроду таких не пробовал! Даже Диоген, примостившийся у края тарелки, подобрел и сказал:
— Молодец, Василиса. Но денег больше не бери!
Блин, еще один охотник до моих медяков.
Наевшись от пуза, я разобрал лут — сегодня ничего интересного в нем не было, — скинул деньги в сундук, еще раз строго–настрого приказав Василисе их не трогать, и завалился на печь. От нее шло такое приятное тепло, что меня разморило в две минуты. Не, все–таки живая изба — это вещь!
Проснулся я от удара о стену. Приоткрыл глаза — печь, на которой я лежал, ходила ходуном, словно палуба корабля. Одновременно раздался вопль Диогена, спавшего на буфете, и хлопанье крыльев. Видимо, тоже долбанулся.
— Василиса! — заорал я.
Печка вздрогнула, выпрямилась и замерла.
— Ась?
— Что ты творишь?
— Ничего, милок. Видал, какие цветочки вокруг распустились? Вот, собираю.
— Совсем обалдела, — проворчал с буфета филин.
Выругавшись, я бросился к окну. А ну как она в поле убрела? Фу–ух, вроде нет, знакомый плетень, слева Светкин дом. И на том спасибо.
— Слушай, Василиса, ты с цветами завязывай. Когда мы с Диогеном дома, стой, не шевелясь. Да и когда нас нет, тоже особо не дергайся.
— Да вы больно долго спите. Завтрак давно готов.
Умывшись, я взял ухват и достал из печи чугунок. Так, что тут у нас? Ух ты, каша! Ни фига себе! С детства не ел.