Ну, а теперь самое время свитками заняться… Фиг там, не срослось. Дверь тихонько скрипнула, и послышался шепот Светланы:
— Дим, ты спишь?
Я вскочил и скатился по приставной лестнице.
— Нет. Что случилось?
В темноте мелькнуло светлое пятно ее руки.
— У меня дома какие–то звуки. Может, домовой завелся?
Подавив усталый вздох, я кивнул.
— Ладно, пойдем, посмотрим.
— Не надо, — голос ее стал глубоким и чуть хрипловатым. — Мне страшно. Можно я у тебя переночую? Я ж видела, Диоген в саду на дереве спит.
Хех… Дураков нет — от такого отказываться. Я привлек девушку к себе и нашел губами ее губы.
Я лежал, не в силах пошевелиться. С трудом повернул голову — вокруг иссушенная, потрескавшаяся земля. Ни деревца, ни кустика, лишь подгоняемые пыльными завихрениями клубки бурой колючей травы. От раскаленного воздуха легкие готовы были взорваться. А резкие порывы ветра, завывания которого больше походили на скрежет зубов монстра, не давали желанной прохлады, наоборот — обжигали ещё сильнее. Я попытался смахнуть стекающие по лицу струйки пота — безрезультатно, руки точно кто–то прибил к земле.
— Крооуууу… Кроооууввввь… Крооооввввь… — ветер выл всё громче.
Неужели это человеческие слова? Я напряг слух, пытаясь в какофонии свиста и скрежета разобрать что–то знакомое.
— Дааайййй… Дааайййймнеееесиииииил…
Сотни липких холодных пальцев вцепились в мое тело и куда–то потянули. Я попытался оторвать их, но тщетно. Мощный поток ветра, похожий на дикий гомерический смех, раздавил барабанные перепонки.
И вдруг все стихло. Тянущие руки разжались, дышать стало легче.
Я рывком уселся и огляделся. Печь, изба… Фу–ух, сон. А где Светка? Не приснилось же мне, что мы с ней почти до утра здесь развлекались?
— Эй, ты куда?
— Я лучше дома посплю, ладно?
В ее глазах плескался настоящий страх, и я встревожился.
— Да что случилось–то?
Светка, замерев, помолчала и вдруг выдала:
— Дим, ты кто?
Я в изумлении уставился на нее, пытаясь сообразить, что она имеет в виду. Ага, счас, разберешься тут. Пришлось допытываться.
— Ты можешь просто объяснить, чего испугалась?
Она дошла до двери (мне пришлось свеситься с печи, чтобы ее видеть), постояла немного и лишь тогда ответила:
— Тебя. Ты во сне перекатывался, словно боролся сам с собой, душил себя, стонал, хохотал. И главное, Дим… ты говорил разными голосами.
С этими словами она вышла, а я остался в полной растерянности. Полежал, пытаясь осмыслить услышанное. Размышления прервал звон колокола. Ага, значит, рынок начал работу, похоже, и мне пора подниматься.
Но прежде, пока один, неплохо бы идентифицировать амулет и поставить избу на ноги. Скатившись с печи, я положил на стол оба пергамента, снял с шеи подарок Лаврентия и произнес вслух написанную на свитке идентификации тарабарщину: