Однажды ночью я работал с группой свежеиспеченных интернов, когда нам на пейджер поступило сообщение, которое показалось мне настолько странным, что его стоило бы перепроверить даже трижды. Медсестра сообщала, что у пациента с электрическим кардиостимулятором возникла какая-то очень долгая асистолия, то есть сердце у него не бьется ни само по себе, ни при помощи кардиостимулятора. Это было очень странно, потому что, как правило, если у пациента возникает асистолия, то есть остановка сердца, такую информацию не передают в виде хорошо сформулированного, практически невозмутимого сообщения на пейджер – об этом оповещают посредством экстренного вызова, и специалисты сломя голову бегут проводить пациенту сердечно-легочную реанимацию.
Я немедленно повел одного интерна в нужную палату и по дороге попросил его рассказать мне об этом больном, и он начал нервно копаться в кипе распечаток с данными о пациентах, которых ему поручили.
Мистера Смита перевели к нам из другой больницы, потому что ему нужно было поменять кардиостимулятор. Судя по нашим данным, ранее в тот день ему поставили новый аппарат с тремя подходящими к сердцу проводками. Один проводок стимулировал предсердие, а два других – желудочки.
На подходе к дверям палаты я вновь испытал некоторое недоумение, так как ожидал увидеть толпу врачей и медсестер, готовящихся к проведению реанимации, но там никого не оказалось. Сам пациент спокойно лежал на койке и читал газету. Он вполне нормально себя чувствовал и не особо понимал, чем обязан нашему визиту в столь поздний час.
Должно быть, тут какая-то ошибка – иногда системы телемониторинга, которые считывают сердечный ритм пациентов, отображают данные неверно. Я подошел к стойке, за которой можно было видеть на мониторах сердцебиение всех пациентов в палате в режиме реального времени. Увеличив окошко с сердечным ритмом мистера Смита, я с изумлением обнаружил, что у него почти 20 секунд не было ни одного сокращения – ни естественного, ни, что еще невероятнее, вызванного стимулятором, который, по идее, должен был подстегивать его сердце в те моменты, когда оно не сокращалось само.
Пока я чесал голову, у мистера Смита вновь остановилось сердце – но на этот раз медсестра закричала из палаты, что мы его теряем. До этого он спокойно сидел на кровати, но вдруг откинулся назад к стене, уронив голову на грудь, и перестал дышать.
Он словно висел все это время на тонкой проволочке. А теперь эта проволочка оборвалась, и он полетел в пропасть.
Когда мистеру Смиту начали проводить сердечно-легочную реанимацию, я потребовал подключить ему наружный кардиостимулятор, который посылает электрический разряд через электроды, прикрепленные к груди и левому боку. Как только аппарат доставили, я выкрутил регулятор напряжения на максимум в надежде на то, что от мощных разрядов снаружи сердце мистера Смита начнет сокращаться им в такт. Однако, несмотря на то, что его тело забилось в конвульсиях, на ЭКГ упорно не появлялось никаких колебаний. Вскоре над ним нависли анестезиологи, которые ввели в трахею пластиковую интубационную трубку и подключили его к аппарату ИВЛ.