— Чушь всё это, — Отоа злился всё больше и больше. Эну они потеряли из-за своей полной глупости. Идиоты. Ты в курсе как это было на самом деле?
Я отрицательно покачал головой.
— Дроман осаждали Эну, но никаких шансов у них не было — у нас всё производство было в горе под Эну — нам никакая осада не страшна была. Это дроман терпели потери — их можно было безнаказанно обстреливать прямо со стен города. А потом амади — «мерцающие» — захватили где-то в поле две сотни наших людей. И предложили вариант — они освобождают людей, мы отдаем им город. Только идиоты могли согласиться на такие условия.
Лицо Отоа покраснело.
— Гуманность! Что такое две сотни, когда речь шла об Эну — главном нашем городе. Две сотни это ничто, народились бы новые. Очевидно же было, что с этими тварями нельзя договариваться ни о чём — они предадут при любой возможности, а тут им эту возможность просто дали в руки эти глупцы. Они открыли ворота и дроман вошли в Эну. Вошли и в течение часа убили всех жителей. Всех! Там такая бойня была, столько криков, столько крови. Кровь, как говорят, текла по улицам — шестьдесят тысяч убитых за час. Мало кто смог спастись. И потом те, кто спаслись рассказывали все это в подробностях. И те две сотни заложников дроман тоже убили. Убили их в тот же день, еще до того как договорились с нашими об обмене. Они были уже мертвы, а эти идиоты вели переговоры с убийцами, обрекая и себя на гибель. В живых остались только те, кто был в Малом городе. Именно после этих событий его переименовали в Анклав, как последнюю опору людей.
Старик вдруг встал и заходил передо мной, потряхивая головой от чего седые волосы рассыпались закрывая его покрытое морщинами лицо.
— И как можно зная эту историю бояться войны с дроман? Собственная глупость убила тогда людей, а не враги. Дроман просто стали оружием человеческой глупости…
Он вдруг, кажется, взял себя в руки.
— Отдыхай. Чувствуй себя как дома. Мне нужно уйти — очень много силков которые нужно проверить и освободить от добычи — дело не быстрое. Если сейчас не выйду, то до темноты не успею, а в темноте в горах делать нечего. Вечером продолжим.
Я замялся, надо было как-то признаться в том, что до вечера я ждать не смогу — Танго скорее всего уже собирался в путь, чтобы встречать меня. Можно было, конечно, просто остаться здесь еще на сутки, но что делать потом, как добираться домой. Да с другом нельзя было так поступить — он бы наверняка волновался…да и, к тому же, в этой ситуации не знал бы как поступить. А о каких либо дополнительных вариантах действий мы с ним не договорились.